Год нашей любви

– Фигня. Сегодня я проснулся лицом вниз на полу у Бриджера. Хорошо посидели.

Он приподнял мой подбородок, посмотрел на меня и нахмурился, после чего снова достал пузырек и вытряхнул две таблетки на мой поднос.

– Избавляйся-ка от похмелья, Каллахан, у нас планы на вечер.

Я почувствовала, как подскочил мой пульс.

– И когда это они успели появиться?

Хартли оперся руками о стол и наклонился так, что его глаза были на одном уровне с моими.

– Только что.

Не успела я удивиться, как он впился своими губами в мои. Поцелуй был нежным и закончился очень быстро. Он выпрямился, оставив меня с кружащейся головой.

– Не заставляй меня умолять, Каллахан, мне трудно вставать на колени. – И он направился в сторону кухни.

Полнейшая тишина за нашим столом была развеяна писком Даны. Я же почувствовала, как становлюсь бордовой.

– Как, уже? – вздохнула Эллисон.

Дэниел захихикал:

– Похоже, у Кори фальстарт.

Хартли поцеловал меня, не посвятив в детали, и мне хотелось закричать: «ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?» Но я трусиха, поэтому отправила ему сообщение, задав другой вопрос, калибром поменьше:

Хартли?

Да, красотка?

Какие у нас планы на вечер?

Узнаешь позже. Одевайся ОЧЕНЬ неформально. Тащи свои палки вместо кресла. Поедем в фургоне. Встречаемся в восемь у ворот Бомонта.

Я провела день с целой стаей бабочек в животе.

– Как ты думаешь, что он придумал? – спросила меня Дана в десятый раз, делая мне розовый педикюр.

– Я НЕ ЗНАЮ! – выпалила я.

Это был не самый важный вопрос, который меня заботил.

Что это все значит?

Дана явно прочитала мои мысли, что в общем-то было несложно.

– Он бросил ее ради тебя! Это правда, Кори, он наконец отрастил яйца и сделал это.

В моем животе снова стало неспокойно. Я очень хотела, чтобы это было правдой, но когда в последний раз что-то шло так, как я хотела?

– Почему ты не говоришь, куда мы едем? – спросила я, пока мы ждали калекомобиль. Рядом с Хартли я чувствовала себя окрыленной и готова была на любое приключение, которое он задумал.

Он отвечал мне только сводящей с ума улыбкой. Когда приехал фургон, он сказал водителю ехать на перекресток улиц Сейчем и Диксвелл. Я почти не знала города и могла только гадать, что там находится.

К моему удивлению, фургон остановился у хоккейной арены.

– Серьезно? – спросила я с ужасом, перемещаясь со ступеньки на тротуар. – Я туда не пойду.

Фургон уехал, и вокруг стало подозрительно тихо. До меня дошло, что игры сегодня нет, и, кроме нас с Хартли, здесь ни души.

– Знаю, что не пойдешь, – сказал он, подходя ближе. – Но я хочу, чтобы ты пошла со мной, хотя бы сейчас.

– Но почему?

Он только покачал головой:

– Если тебе не понравится, я не буду настаивать.

Он наклонился и нежно поцеловал меня в сиянии оранжевых уличных фонарей.

Сердце сжалось в груди. Ради еще парочки таких поцелуев я была готова на многое. Но Хартли не знал, что я не приходила на каток после несчастного случая. Я не боялась туда идти – просто не хотела. Я провела на льду слишком много счастливых часов, а теперь эта часть моей жизни безвозвратно утрачена.

– Пожалуйста, – попросил он. Он обнял меня и поцеловал в макушку. – Пожалуйста.

Кто на моем месте мог бы отказать?

Хартли провел меня вокруг здания, достал ключи и открыл дверь, ведущую на лед.

Знакомые ощущения нахлынули на меня, как только мы вошли. На каждом катке, где я когда-либо была, царили одни и те же запахи: хрупкий аромат льда, смешанный с запахом пота и соленых крендельков. Я вдохнула, и во мне опять словно что-то перевернулось.

– Еще чуть-чуть дальше, – сказал Хартли. Он провел меня к настилу, где перед игрой хоккеисты ступали на лед.

Лед поблескивал всего в нескольких шагах от меня. Совсем недавно он был отполирован специальным комбайном. Я пялилась на границу между резиновым покрытием и краем льда. Меня накрыло яркое воспоминание: я ставлю одну ногу на лед, отталкиваюсь и лечу. В горле рос комок.

– Видела когда-нибудь такую штуку?

Я посмотрела в сторону Хартли: он стоял на коленях перед двумя… санями? У каждого было отлитое из пластика сиденье в форме ложки. Хартли повернул одни сани на бок, и я увидела два лезвия под сиденьем. Деревянная рама шла от сиденья к подставке для ног с металлическим шариком под ней.

Я отрицательно покачала головой и откашлялась.

– Что это? – спросила я все еще хриплым голосом. – Похоже на какую-то фигню «для людей с ограниченными возможностями».

Он взволнованно посмотрел на меня:

– Они прикольные, Каллахан, я проверял. Можно прилично разогнаться. – Он начал прилаживать одну из штук к моей ноге. – Просто попробуй, не понравится – поедем домой.

Я колебалась. Тысячу раз я оказывалась в нескольких метрах от льда и могла на него встать, но при этом мне и в голову не приходило, что это награда, привилегия. Я никогда не думала, что смогу навсегда потерять столько всего за несколько роковых минут.

Хартли подошел сзади и просунул руки мне под мышки.

– Согнись немного, чтобы я мог тебя посадить.