Год нашей любви

– Она сказала, что не будет унижать его публично. Несмотря на то, что сама она всегда была унижена. Ни денег, ни мужа, который учил бы меня завязывать хоккейные коньки… – Он осекся. Я прижалась к нему и поцеловала бархатную кожу на плече. – М-м-м, – улыбнулся он. – Так на чем я остановился?

Я перестала его целовать.

– Твой говнюк-отец.

– Точно. Ну вот, я здесь, на святых холмах Харкнесса, гну хребет как проклятый. Я научился не вспоминать о нем, за исключением тех случаев, когда вижу его имя в газете.

– А ты часто его видишь?

Он кивнул:

– Он кинопродюсер, и очень успешный. Первоклассный. И это тоже меня напрягает. Я вбил себе в голову, что, если я сам стану успешным, он, может, и признает меня. Я даже этот колледж выбрал из-за него.

– Ну, колледж-то отличный.

– Отличный, но не для тех, у кого зуб на богатеньких. Сложись все по-другому, я бы сейчас получал спортивную стипендию где-нибудь в Мичигане. Но я приехал сюда, потому что он – выпускник Харкнесса.

– Только не говори, что лучше бы ты никогда не учился в Харкнессе. – Я потерлась о него носом.

– Я не это имел в виду. – Хартли поцеловал меня в ухо. – Просто я выбрал этот колледж, руководствуясь совсем не тем, чем следовало бы, и в итоге моя куча дерьма стала только больше.

Я переместилась на спину Хартли и распласталась на нем, как будто мы были единым предметом диковинной мебели.

– Но при чем здесь Стейша? – спросила я.

– Верно, – сказал он, а потом сделал глубокий вдох. – Каллахан, когда ты прижимаешься сиськами к моей спине, соображать нелегко.

– А ты попытайся.

– Ладно… – засмеялся он. – Стейша встречалась с Фейрфаксом, и я еще подумал, что она настоящая сучка, самая привередливая девчонка из тех, кого я когда-либо встречал. Но однажды она вдруг упомянула, что у них в Гринвиче, на ужине, который они давали, был их сосед. Стейша любит разбрасываться именами.

– И этим соседом… был твой отец?

Он кивнул.

– Надо же. Странное совпадение. И тогда ты пригласил ее на свидание? Чтобы получить шанс встретить его?

Он с минуту молчал, потом продолжил:

– Нет, я никогда не пытался с ним встретиться. Все было не так. Это было скорее… как если бы Стейша находилась у входа в рай для избранных, а я – снаружи. Этим она меня и привлекла – заставив ее влюбиться в себя, рядом с ней я тоже стал бы избранным. – Он повернул голову, чтобы взглянуть на меня. – Звучит еще более убого, когда я это произношу вслух, чем когда думаю об этом.

Я погладила его плечи.

– Продолжай работать лопатой, Хартли. – Я помассировала ему шею, и он с благодарностью опустил голову

– Прошлый год стал знаковым – по крайней мере, так я думал тогда. Я отбил Стейшу у Фейрфакса.

– Упс, – сказала я.

Он рассмеялся:

– Это наименее позорная часть всей истории. К тому же Фейрфакс особенно и не возражал – долго выдерживать Стейшу среднестатистический человек не в состоянии. Но так или иначе мне пришлось хорошенько поработать, чтобы заполучить ее. Не то чтобы я позвонил и получил приглашение в особняк. Мы искали приключения на свой зад – она та еще оторва по части вечеринок. Я глотал все дерьмо, которым она кормила меня. Но каждый раз, когда я проезжал мимо его дома за рулем «Мерседеса» Стейши, я ловил нереальный кайф.

Я перестала гладить его спину, задумавшись.

– Ну, скажи уже это, – попросил Хартли. – Да, я жалкий.

– Ничего жалкого в тебе нет, – ответила я. – И единственное, чего я хочу, – чтобы ты это понял. Так ты все-таки увидел его?

– Нет, да я и не собирался. Думаю, большую часть времени он проводит в Лос-Анджелесе. Но однажды я видел его детей, игравших в мяч на лужайке. Всего несколько секунд, потому что я был за рулем. Но все равно это оказалось тяжело.

– О боже! У тебя есть братья с сестрами? Как они выглядели? Как уменьшенные версии тебя?

Он пожал плечами:

– Сложно сказать. Они выглядели, как дети из рекламы «Ральф Лорен». Чистые и счастливые. Два мальчика и одна девочка.

Хартли перекатился на бок, и я соскользнула с него. Теперь мы лежали лицом к лицу. Смутившись, я подняла простыню и закрыла груди.

– Не прячь их, – улыбнулся Хартли. – Я долгие месяцы ждал, чтобы увидеть их.

– Месяцы?

– Точно. – Его улыбка снова померкла. – Этот год был тяжелым: я сломал ногу, не мог играть в хоккей, а рядом не было прекрасной принцессы, которая поддерживала бы меня. А потом я стал тусоваться с тобой, Каллахан. И от этого у меня реально взорвался мозг.

– Почему?

– Потому что ты была такой настоящей. И не боялась называть своими именами всё, что тебя пугало. Я понял, что ни разу не говорил со Стейшей так, как говорил с тобой. Что я вечно ждал девушку, которую даже не любил. Но она повторяла, что все еще хочет меня, и я не мог избавиться от мысли, что это важно. – В его глазах отразилась грусть. – Я не мог перерезать провод. И из-за этого начал ненавидеть себя.

– Дерьмово.

Он выдохнул: