Год наших тайн

– Давай не будем прикидываться, будто я просто приехала в гости, – сказала я. – Когда мне идти к адвокатам?

Я понимала, что единственный правильный ход – согласиться на встречу с адвокатами. А поскольку я ничего не знаю, они от меня наконец отстанут.

– В пятницу, – ответила она, поставив поднос на письменный стол. – Сразу после Дня благодарения.

– После этого я хочу вернуться в Харкнесс.

Она покачала головой:

– Аззан отвезет тебя в воскресенье. Все могло быть гораздо проще, Шеннон, если бы ты сама приехала на праздники. Если бы ты общалась со своей семьей.

Я ничего не сказала, потому что сказать было нечего.

Каким-то образом я выдержала сутки в одиночестве. Долго спала, чтобы наверстать вчерашний недосып. Но пробуждение было ужасным. Я вся извелась из-за Бриджера. У него был целый день на то, чтобы прочитать все газетные статьи о моей семье.

И со мной даже не было Джордана, чтобы отвлечься.

В среду вечером, после того как я долго мокла под душем, мама дважды постучала в дверь и вошла в комнату.

– Тебе звонили минут пятнадцать назад.

– Правда? Это Энни? – Я сомневалась, что единственная оставшаяся у меня подруга проделала весь путь из Калифорнии исключительно ради долгих выходных.

Она покачала головой:

– Нет, это Башнейгел-младший. Он просил тебе передать, что вечером идет на хоккей. И спросил, не пойдешь ли ты тоже.

– Эндрю Башнейгел, – тупо повторила я.

– Он ведь тоже учится в Харкнессе?

– Да. На предпоследнем курсе.

– Я рада, что вы подружились, Шеннон. Почему бы тебе не сходить на матч. Наши играют с Квиннипэком.

Я рассмеялась:

– Почему бы не сходить? Да меня и на стадион не пустят!

– Ну что ты бесишься, – она вздохнула. – Через несколько месяцев, когда все это кончится, твой отец получит команду обратно. Иди на матч с высоко поднятой головой. Или не ходи. Как хочешь. – Она повернулась, чтобы выйти.

– Мам?

– Что? – Она остановилась.

– Мне нужен телефон.

– В воскресенье, – сказала она и направилась вниз.

Я была их пленницей. И они даже не пытались этого скрыть.

Расчесывая мокрые волосы, я не знала, что и подумать. Звонок Энди Башнейгела меня удивил. Вчера ведь я буквально пулей вылетела из комнаты, едва он со мной поздоровался.

Прошло всего десять дней (которые казались тысячелетиями) с момента, когда Бриджер сказал мне, что сосед пригласил его в гости на День благодарения. Мое сердце выпрыгивало из груди от всяческих романтических домыслов. И хотя оптимизм едва ли был уместен, в семь часов я стояла у шкафа, инспектируя одежду, которая осталась дома.

На верхней полке я нашла то, что искала, – бейсболку с символикой моей школы. Еще я надела мешковатую спортивную куртку с капюшоном, засунула кошелек в карман джинсов и спустилась вниз.

Отец, источник всех моих бед, наливал себе в стакан виски.

– Привет, – сказала я скрипучим, непослушным голосом.

– Ну, привет. Как колледж? – Его седые волосы поблескивали под кухонными лампами. Он вытер пальцем каплю виски, пролившуюся из бутылки, и облизал его. Морщины у его рта превратились в каньоны и ущелья. Штаны на нем висели мешком, такого я раньше не замечала.

Спортивный герой, на которого было вылито больше грязи, чем на кого бы то ни было в хоккейном сообществе, днем выглядел совсем старым и жалким. Даже голос звучал нетвердо. Но глядя на него, я испытывала не жалость. И не отвращение. А недоумение.

Сейчас, когда я столкнулась с отцом на кухне, в голове у меня завертелся все тот же вопрос, возникавший при виде его каждый раз: «Виноват ли он? Очень может быть. Но почему же я ничего не замечала?»

За этими привычными вопросами следовал столь же привычный ответ: «Ты тоже виновата. Только идиотка и эгоистка могла не заметить».

Слегка кашлянув, я ответила:

– Мне все нравится в колледже.

В первый раз он поднял на меня глаза.

– Это хорошо, малышка. Рад это слышать.

– Я ухожу ненадолго. Увидимся.

Он кивнул.

– Деньги не нужны?

– У меня есть. Спасибо.

Он кивнул еще раз и взял стакан. После чего самый закоренелый педофил в мире – или человек, подвергнутый самым несправедливым обвинениям в истории спорта, – прошаркал назад в свое убежище.

Прежде чем я успела выйти, появилась мама.

– Идешь на матч?

– Да.

– Говорила с отцом?

– Говорила.

Она скосила на меня глаза.

– Может быть, подвезти…

– Не надо, – быстро сказала я. – Ключ от входной двери у меня есть. Пока.

Оказавшись в гараже, я надвинула капюшон на бейсболку и пониже опустила козырек. Аззан и прочие гориллы были вне поля зрения. Я вышла из гаража через боковую дверь, во тьму нашего двойного участка. Когда мне было семь лет, родители купили соседний дом и снесли его, так что у нас оказался самый большой двор в округе. Отец оборудовал там небольшой каток. Еще недостаточно холодно, чтобы его заливать, да и вряд ли в этом году отцу будет до катка.