Год наших тайн

В доме было тихо. Как всегда в День благодарения: никого, кроме нас троих. Родители матери погибли в авиакатастрофе, когда ей было семнадцать. Родители отца тоже отсутствовали. Он вырос в Канаде «под каблуком у этого пьяницы» – так он называл своего отца. Кажется, я однажды видела деда с бабкой на хоккейном матче в Калгари, когда мне было четыре. Я этого не помню.

Еще был дядя Брайан. На шесть лет младше отца, и они никогда не были близки. Мы виделись раз в год, когда он проездом бывал в нашем городе, обычно во время хоккейного сезона. Я слышала, как мама рассказывала знакомым, что, когда я родилась, дядя Брайан сидел в тюрьме. В последний раз мы виделись прошлой осенью, как раз в разгаре расследования. Он пришел без приглашения, страшно удивив обоих родителей. «Нам нужно поговорить, – услышала я его слова. – Вы зря не отвечаете на мои звонки».

Родители прогнали меня наверх и закрыли двери в кабинет. Минут десять я слышала, как они приглушенно орут друг на друга, а потом он ушел.

Хорошо бы он сейчас приехал и нарушил удручающую тишину. В отсутствии дяди Брайана мне виделся какой-то черный юмор. Его никогда не приглашали, потому что родители, с их любовью к успеху и показухе, не могли смириться с тем, что в семье имеется мошенник. Теперь дядя Брайан – более чем респектабельный социальный работник. Мама однажды проговорилась, когда я спросила.

Он жил в Массачусетсе, совсем недалеко. Но на День благодарения его все равно никогда не приглашали. Ну а теперь у отца у самого шикарная криминальная биография, целый шлейф обвинений тянется за его именем.

Вот вам и показуха.

Перед встречей с адвокатами я не стала особо наряжаться. Когда наутро после Дня благодарения я вошла в кухню, на мне были джинсы, такие мешковатые, что я не взяла их с собой в колледж, и куртка с капюшоном, в которой я накануне ходила на хоккей.

– Выглядишь ужасно, Шеннон, – сказала мама, жестко глядя на меня. – Проявила бы хоть немного уважения.

– Может быть, если бы вы мне дали собрать вещи перед уик-эндом, у меня была бы здесь приличная одежда.

Это заставило ее умолкнуть. Мы больше не разговаривали, пока Аззан не кивнул на дверь.

– Пора ехать, – сказал он.

Я вышла за ним следом. Выбора у меня не было.

– Хотите кофе, Шеннон? – Женщина адвокат была одета в безупречный темно-серый костюм и розовую шелковую блузку. Она замолчала, кончиками пальцев касаясь полированного дерева переговорного стола.

– Меня зовут не Шеннон, – поправила я. Мелочно, конечно. Но пусть не думают, будто могут обращаться со мной как хотят.

– Извините, Скарлетт, – ровным голосом сказала она. – Я ошиблась. Так хотите чего-нибудь попить?

– Нет, спасибо. Давайте покончим с этим.

В кабинет вошли еще двое – второй адвокат и помощник по правовым вопросам.

Помощник стал налаживать стоявшую на треноге в углу видеокамеру, в которой мерцал красный огонек.

– Зачем меня снимать? – спросила я.

– На случай, если нам потребуется повтор, – сказала она.

Прелестно.

– Ну ладно, пусть.

Она села передо мной, положив перед собой желтый адвокатский блокнот и ручку.

– Сообщите ваше имя и адрес для процедуры.

Начались вопросы, долгие и скучные: обстоятельства моей жизни, дата рождения, как долго я живу в доме своего отца.

– Слишком долго, – сказала я. Интересно, они отцепятся от меня побыстрее, если я буду вести себя как последняя стерва?

– Меня интересует, сколько лет вы живете в доме своего отца? – спросила адвокат.

Вздохнув, я сказала ей сколько.

Постепенно вопросы становились все каверзнее.

– Скарлетт, ваш отец когда-либо прикасался к вам неподобающим образом?

– Нет, – ответила я. Это был простой вопрос. – Вообще-то он никак ко мне не прикасался – не обнимал, не гладил. Он не ласковый, совсем наоборот.

Адвокат помолчала.

– Лучше отвечайте на вопросы прямо. Не вдавайтесь в подробности, если я не спрошу.

– Хорошо, – я пожала плечами.

– Ваш отец когда-нибудь бил вас?

– Один раз, – сказала я. – Я закричала на него, и он дал мне пощечину.

– Когда это случилось? – спросила она.

– Мне было пятнадцать, и это случилось только один раз. Но два дня назад этот ваш Аззан ударил меня, похитив на улице.

Мне хотелось хоть как-то поколебать ее безупречный фасад, но не вышло.

– Пожалуйста, отвечайте на вопросы, которые вам задают.

– Я думала, вам интересно, как себя ведет ваш сотрудник.

– Если хотите, об этом мы поговорим отдельно после нашей беседы. Отец больше ни разу не ударил вас?

– Нет.

– Вы когда-нибудь видели, чтобы ваш отец бил, нападал или домогался кого-нибудь?

– Нет. – Не считая словесных оскорблений. – Не физически.

– Бить, нападать и домогаться – это все физические действия. Вы видели, чтобы ваш отец вел себя подобным образом?

– Нет.

– Вы когда-нибудь видели, как ваш отец прикасался к своим хоккеистам ненадлежащим образом?

Я покачала головой.

– В хоккее все трутся задами, и тренеры, и игроки. Но именно, что все, к тому же каждого игрока отделяют от чужих задниц защитные прокладки в дюйм толщиной.

– Я повторяю вопрос. Вы когда-нибудь видели, как ваш отец прикасался к своим хоккеистам ненадлежащим образом?

– Нет.