Год после чумы (СИ)

«Затягивать детей невинных в проказы неразумные — позорно», произнёс внутри весёлый детский голос. Руди?! Гертруда осеклась и снова выскочила из хижины. Где же ты была?! И вдруг ей тоже захотелось расхохотаться и расправиться парочкой шуток со всем, что прокралось, как червь-древоточец, в ствол её жизни. Например, решить одним махом проблему портрета, давно стоящего на полу в её кабинете. Внезапное озарение накрыло её тенью дракона в полнеба. А что если…

— Я буду позже, — крикнула она оставшимся в хижине. — Не вздумайте отправлять это письмо: с Гертрудой шутки плохи! Я сама скажу Меаллану про вечер. За обедом. А сейчас мне пора.

После этого она переместилась в свой кабинет в Хогвартсе.

*

В середине мая, на одном из последних допросов перед вынесением приговора Совета магов, Мортимер Роул сознался, что помощь домовички Шерли они получили в обмен на обещание оказать ответную услугу: помочь ей возродить покойного хозяина. Когда об этом сообщили Гертруде, она почувствовала одновременно облегчение и новую тревогу: с одной стороны, она не совсем сглупила в тот ужасный день, и не такой уж ложный был путь, по которому она пошла. Но с другой стороны, что делать с хоркруксом Ричарда? И где этот хоркрукс? Роулы об этом ничего не знали, а Шерли молчала, отказываясь пить Веритасерум. Прямой приказ тут тоже не срабатывал: что ж, если Ричард сам дал ей прямой приказ никому не говорить об этом, и она всё ещё считает его своим хозяином, способным вернуться к жизни, то неудивительно, что приказы других ей удаётся игнорировать. Её хотели бросить в темницу, но Гертруда настояла на том, чтобы Шерли оставили в замке, обеспечив безопасность несколькими заклинаниями. Применять Империус она тоже не сочла нужным. В конце концов, не знала ли она Ричарда лучше, чем даже беззаветно преданная домовичка? Ответ на вопрос просто смотрел ей в лицо — и делал это давно.

Не так уж и давно, отметил Профессор. И двух лет нет ещё: ведь Ричард заказал свой парадный портрет осенью 1346 года, не так ли? Как раз в канун Самайна. Теперь понятно, почему он выбрал именно эту дату. Как только всё это выстроилось в голове Гертруды, она отправилась вместе с Зореславой в Гринграсский замок: смотреть на портрет при помощи Специалис Ревелио. Зореслава, долго разглядывая портрет под чарами, сказала, что без тёмной магии тут явно не обошлось, но вот хоркрукс ли это, сказать сложно.

— Вот что я скажу тебе. Кощеюшка затейник был: крестажик свой иглой сделал, а иглу засунул в утку, а утку — в зайца, ну и так далее, и запрятал это всё, понятное дело, за тридевять земель. Разнесла я всю эту живность, когда добралась до неё, не жалеючи. Чарами проверила сначала — а как же? Что ж я, невинных уток буду потрошить? Помню, каково оно было. Не такой вкус у магии портрета твоего супруга покойного, хоть и похож. В том ли дело, что без зайцев обошлось — не знаю. Не обессудь.

Гертруда забрала тогда портрет в Хогвартс, и с тех пор он стоял тут лицом к стене. После аппарации в свой кабинет из хижины Айдана, она перевела дух, отметив с радостью, что перемещение далось ей легко, и быстро написала короткое послание. Выйдя в коридор, она поймала первого попавшегося студента и отправила его с письмом в совятню. Теперь — портрет.

Гертруда сделала глубокий вдох, вспомнила строки написанного Зореславой дурацкого письма (теперь, когда никто не видит, можно и похихикать над ним) и развернула портрет к себе лицом. Оскаленная волчья пасть чуть ли не вырвалась из рамы, и разъярённое рычание заполнило пространство вокруг неё.

— Ух, здорово! — воскликнула Руди, которую Гертруда выпустила вперёд. — Ты можешь так ещё раз сделать?

Волк замер, а затем обернулся Ричардом. Его брови сошлись на переносице. Гертруда ощутила знакомый гнев, но сейчас ей удивительно легко удалось с ним справиться. «Ну, а ты хозяину кота — подари мне тварюгу, уж больно хороша», повторила она про себя, как заклинание. Ты осознаёшь, что ты делаешь? уточнил Профессор. Ещё бы! Как никогда.

— Гертруда, — произнёс наконец Ричард. — Ты вся мерцаешь.

— Ричард, — ответила она, улыбаясь. Ей даже не пришлось вымучивать эту улыбку. — Я же готовилась ко встрече с тобой.

Изображение Ричарда снова замерло, и в его взгляде читалось напряжение.

— Сегодня прекрасный день, Ричард, — снова заговорила она. — Он мне напомнил другой день — помнишь, когда-то в конце августа мы выбрались с тобой на пикник на островок посредине озера Грасмир?

— Отчего же, помню. Ты жаловалась в тот день на эльфов.

— Я не жаловалась — я сказала, что Фасси не дала мне спокойно съесть яблоко в галерее, и это меня натолкнуло на мысль выбраться с тобой на тот островок — я давно на него смотрела из окон замка — и насладиться уходящим летним теплом. Разве не волшебным выдался тот день?

Портрет молчал.

— Настолько волшебным, дорогой Ричард, что я бы его повторила. Тебя уже нет в живых — увы, но хотя бы этот портрет остался. А на нём ты — как живой! Удивительно просто. Ты готов к приключениям?

Изображение дёрнулось, но Гертруда наложила на него Петрификус Тоталус.