GOD SAVE THE QUEEN (СИ)

— Да нормально. Живут, вроде. А тебя Клэр и Лайла не засмеют из-за того, что общаешься со мной? – поинтересовалась Эверт, нахмурившись.

— Я их послала, – отмахнулась Лесли, трогая воротник рубашки, выглядывающий из-под чёрного свитера. — За три года они отупели.

— Я бы даже похлопала, – Эстер выгнула бровь, после чего скрестила руки на груди.

— Это всё началось после того случая с Дианой? – резко выпалила Вест.

Если бы злость можно было оценить по десятибальной шкале, Эверт поставила бы восемь той, что чувствовала сейчас. Она ощутила, как готова взорваться от тупости и нелепости данной ситуации. Человек, всё общение с которым основывалось исключительно на совместном пребывании в одном коллективе, лезет к ней с личными вопросами с таким видом, будто спрашивает, что задали на завтра по литературе. Вздохнув, Эстер вытащила из рюкзака упаковку антипсихотиков и бутылку с водой. До этого случая она думала, что таскала лекарства с собой понапрасну.

— Да, – криво ухмыляясь, она достаёт таблетку и демонстративно забрасывает в рот. Открутив крышечку, девушка отпила. — А что?

Фиона и Лесли переглянулись.

— Болеешь? – спросила Нейтц.

— Ага. Типа того, – светловолосая запихнула учебники в рюкзак. — Это всё?

— Мне жаль, что так получилось, – отозвалась Вест.

— Зря ты это сказала. Я ненавижу жалость. Особенно от посторонних, – вздохнув, Эстер взяла рюкзак и встала из-за стола. — Не говори со мной больше, если не хочешь стать мишенью, – похлопав девушку по плечу, Эверт зашагала к выходу.

В тот день она решила отложить свою смерть. До лучших времён. Спонтанные вещи – это здорово, но не тогда, когда дело касается самоубийства.

Её не пугала та бездна, в которую ей предстояло провалиться после передозировки, не пугала неизвестность или мысли о собственных похоронах. Всё это выглядело отчасти забавным, в то же время – лишённым смысла. К Эстер пришла идея получше, ровно в тот момент, когда она уже запихнула в себя около десяти таблеток; их, правда, пришлось выблевать, а затем – проспать около двадцати часов.

В стрельбе девушка делала значительные успехи. Один только минус – об этом всём узнал отец. И о её тренировках, и о приёме снотворного. Он был жутко зол: провёл профилактическую беседу на повышенных тонах, отобрал пистолет и «Этаминал», зачитал лекцию о вторжении в чужое личное пространство и даже попытался наказать, но вовремя вспомнил, что Эстер нечего терять и потому наказать её вряд ли удастся. Обычно подросткам запрещают гулять и встречаться с друзьями, лишают средств коммуникации, карманных денег – всего, что им было важно. Друзей она не имела, к интернету интереса не проявляла, карманные ни на что не тратила; отец банально не знал, что с ней делать. Единственное, что дорого – наполовину исписанный блокнот, но так как об этом никому не было известно, Эверт продолжала наслаждаться своей графоманией. Все разговоры на эту тему Эстер не воспринимала, пропуская мимо ушей. Было откровенно плевать, поэтому девушка, спокойная как удав, просто кивала и поддакивала, смотря на рассерженного отца. Со временем он успокоился. На это ей тоже оказалось плевать.

Уже ничего не могло ни расстроить, ни обрадовать; Эстер будто бы находилась под толщей ледяной воды, куда не доносятся звуки, где нет чувств и эмоций. Остался только холодный и ужасающе безразличный разум.

С момента последней издёвки к ней перестали придираться так активно. Клэр на время успокоилась, компания Женевы – тоже, и даже Остин со своими друзьями решил, что лучше оставить её в покое. Угомониться никак не могла одна только Сильвия, которая, проходя мимо, обязательно толкала, ставила подножку и бросала косые взгляды, иногда что-то говоря о ней Сноудон. Но некоторые вещи остаются неизменными, потому распускать сплетни и шептаться никто не перестал. Уже дважды (или трижды?) к Эстер подходили и спрашивали, правда ли то, что её положили в психушку на три недели. В ответ получали либо её руку, приклеившуюся ко лбу, либо колкую фразу с завуалированным оскорблением.

И всё-таки, сидеть здесь, занимаясь чем-то относительно полезным, гораздо лучше, чем запираться в четырёх стенах и убивать время любыми подручными методами.

Вся та злоба, которую она испытывала совсем недавно, как будто проникла под кожу. Приелась. Агрессия стала чем-то обыденным, как данность; Эстер не знала, что с этим делать. Да уже и не важно.

Это правда не имеет никакого значения, ведь все деньги с её счетов уже сняты, информация в социальных сетях зачищена, а комната в идеальном порядке.

Смириться с мыслью о неминуемом конце оказалось намного проще, чем ожидалось.

У неё не было конкретного плана действий. Эверт знала, чего хотела в конечном итоге, но не понимала, как достичь нужного эффекта. Готова ли она пойти на нечто по-настоящему чудовищное? Готова ли уничтожить то, над чем кропотливо трудилось множество людей? Готова ли стать монстром в глазах близких, отрицательным персонажем, примером, которому ни за что нельзя подражать?

Без разницы.