Год ведьмовства

– Когда Иммануэль произнесла эти слова, Эзра Чемберс начал смеяться и не мог остановиться. Все его тело скрутило, как было с больными, зараженными той лихорадкой, что она на нас наслала. Она соблазнила Эзру, – сказала Джудит, поднимая глаза на пророка. – Она околдовала вашего сына с помощью магии Темной Матери. Так что он ни в чем не виноват. Это она заставила его согрешить.

– Я ничего такого не делала, – подала голос Иммануэль, впервые с начала суда. – Я бы никогда не причинила вреда Эзре. Я могу положить руку на Писание и повторить это. Я готова поклясться на костях моей матери.

– От твоей матери не осталось костей, чтобы на них поклясться, – сказал апостол Айзек тихим и угрожающим голосом. – Тело твоей матери сожгли на костре. От этой ведьмы не осталось ничего, кроме праха.

– Хвала Отцу, – в унисон произнесла паства.

Пророк снова поднял руку, призывая всех к тишине.

– Спасибо за твою исповедь.

Джудит приоткрыла рот, как будто хотела сказать что-то еще, но одного взгляда мужа оказалось достаточно, чтобы она передумала. Со склоненной головой она вернулась к охранникам. Те схватили ее под руки, и она тихонько заплакала, когда они поволокли ее прочь из церкви.

Пророк медлил. Его лицо казалось особенно серьезным в свете мерцающих факелов. Наконец он снова заговорил.

– Сейчас я хотел бы попросить моего сына, Эзру Чемберса, дать свои показания касательно обвинений нашего последнего свидетеля.

Сердце в груди Иммануэль перестало биться.

– Ведите моего сына к алтарю.

По его приказу двери собора со стоном распахнулись, и из темноты появились два стражника, под руки ведущие Эзру. Судя по виду, его били. Под его носом коркой засохла кровь, а под глазами проступили мешки, темные, как синяки. Сквозь тонкую ткань рубашки Иммануэль видела, что его грудь обмотана грязными бинтами, давно нуждающимися в замене.

Эзра захромал по проходу и, тяжело дыша, уперся обеими руками в алтарь. Костяшки его пальцев оказались всего в нескольких дюймах от кончиков пальцев Иммануэль, и ей ужасно хотелось взять его за руку. Но она не смела пошевелиться.

Это был неожиданный поворот событий, который грозил смешать все ее планы. Если Эзру натравили против нее, если его невиновность хотели сделать доказательством ее вины, то как она могла очистить свое имя, не подставляя его?

Пророк подошел к алтарю и пристально посмотрел на своего сына.

– Правда ли, что ты находился в обществе подсудимой в пятнадцатую субботу Года Жатвы?

Эзра переступил с ноги на ногу. От движения рукав его рубашки соскользнув с запястья, обнажив черную ленту синяка на предплечье, как две капли воды похожего на те, что красовались на запястьях и лодыжках Иммануэль: следы цепей и кандалов.

– Да, был.

– Действительно ли Иммануэль говорила в тот день о своей связи с демонами?

Руки Эзры едва заметно дрожали. Он стиснул их в кулаки.

– В тот день разные люди говорили на разные темы.

– Но помнишь ли ты конкретно ее слова?

– Нет.

Пророк сунул руки в складки своей сутаны.

– Подсудимая назвала вас своим другом. Это правда?

Эзра поколебался. Иммануэль не стала бы его винить, если бы он сейчас отрекся от нее. Любой здравомыслящий человек, если он хочет жить, поступил бы именно так. У него пока еще был шанс спастись.

– Это правда. Иммануэль – моя подруга, верная подруга.

Услышав эти слова, Иммануэль чуть не задохнулась всхлипом, и Эзра, должно быть, заметил, потому что придвинул свою руку к ней на полдюйма, и его теплые костяшки коснулись кончиков ее пальцев. Он впервые поднял на нее глаза.

«Все хорошо, – казалось, говорил его взгляд, вторя словам, которые Эзра шептал ей на ухо в ночь смерти Лии. – С тобой все будет хорошо».

Пророк обошел их кругом. Он был близко, так близко, что если бы Иммануэль просто протянула руку, то смогла бы ухватиться за рукоять его священного кинжала. Ее так и подмывало сделать это, отобрать клинок и вырезать символ на своей руке прямо здесь и сейчас. Но она понимала, что если предпримет такую попытку, стражники пророка застрелят ее на месте. Нет, лучше подождать. До резни было пока далеко. У нее еще оставалось время.

Пророк опустился на корточки рядом с сыном.

– Ответь мне, какие отношения связывают тебя с подсудимой? Какова природа вашей дружбы?

Эзра с усилием сглотнул, переводя взгляд на отца. Он расправил плечи, словно крепился, чтобы заговорить.

– Я виновен во всех выдвинутых против меня обвинениях. Иммануэль невиновна. Все прегрешения и преступления, в которых ее могли уличить, были совершены по моему указанию, и только поэтому.

Жуткий, всепоглощающий стон поднялся среди собравшихся. Многие открыто рыдали, другие рвали на себе одежду. Дети жались к юбкам матерей, а самые набожные из прихожан уже преклоняли колени в молитве.

Их преемник предал их.

Пророк, волоча подол сутаны по полу, медленно приблизился к алтарю.

– Ты хочешь сказать, что это ты пробудил злые силы в Иммануэль Мур? Ты призвал их? – Он повернулся, чтобы укоризненно ткнуть в сына пальцем. – И все бедствия обрушились на нас из-за тебя?