Год ведьмовства

– Как любезно с твоей стороны меня посетить.

Иммануэль подскочила и, обернувшись, увидела мужчину, сидящего в дальнем углу комнаты, склонившись над невысоким письменным столом. Свет масляной лампы туда не доставал, и окружающую темень почти ничто не разбавляло, поэтому Иммануэль потребовалось несколько секунд, чтобы узнать его, пока ее глаза привыкали к темноте.

Пророк.

А это, догадалась она, были его личные покои.

После продолжительного молчания пророк оторвал взгляд от своих бумаг и внимательно посмотрел на нее. В свете свечи, мерцающей на столе, она увидела шрам, перерезавший его шею.

– Обычно женщинам, поступающим на покаяние, обрезают волосы. Стражники стригут их, как овец, чтобы не разводить вшей, но я попросил сделать для тебя исключение. – Он выжидающе уставился на нее, словно надеясь на благодарность.

Ее не последовало.

– Знаешь ли ты, зачем я пригласил тебя?

Она вспомнила о том, что рассказала ей Лия, о том, как пророк воспользовался ею, ее невинностью, когда она была совсем еще ребенком, несущим послушание. Отбросив страх, она отрицательно покачала головой.

Пророк обмакнул перо в чернильницу и нацарапал что-то внизу письма.

– Попробуй угадать.

– Я… понятия не имею.

Он нахмурился.

– А мне говорили, у тебя богатое воображение. Я огорчен твоей немногословностью.

– Я очень устала, сэр.

– Устала? – он вскинул одну бровь. – Ты хоть примерно представляешь, который сейчас час?

Иммануэль выглянула в окно, во мрак далеких равнин. Она покачала головой.

– Сейчас полдень, – сказал он. – Солнце не всходило с той ночи, когда мои стражники пустились за тобой в погоню. Некоторые полагают, что оно больше никогда не взойдет. – Он смерил ее взглядом с головы до ног, и она подумала о том, скольким девушкам причиняли боль в этой комнате. – Трудно поверить, даже когда ты стоишь прямо передо мной. Девушка, способная затмить солнце и погасить звезды… просто так.

– Я не накладывала это проклятие.

Глаза пророка сверкнули. Он наклонился, открыл один из ящиков стола и достал оттуда дневник Мириам.

– Тогда скажи мне, зачем такой невинной девушке, как ты, ведьмина книга заклинаний?

Дневник перед глазами Иммануэль поплыл и задвоился, и комната начала вращаться. У нее подкосились колени, и она начала слабо пятиться, пока не ухватилась за столбец кровати.

Пророк снова перевел взгляд на письмо. Она отметила, что у него на шее висит священный кинжал, то самое оружие, необходимое ей, чтобы начертать обращающий сигил. Если бы она только могла протянуть руку и взять его…

– Тебя там внизу что, не кормят?

Иммануэль опомнилась и отвела взгляд от кинжала.

– Кормят, если повезет.

Он махнул рукой на вазочку с фруктами, стоявшую в углу его стола.

– Ешь.

Иммануэль была слишком голодна, чтобы мучить себя лишними подозрениями. Она подошла к вазе и взяла из нее яблоко. Разделавшись с ним за считаные секунды, она вытерла рот тыльной стороной ладони.

– Завтра тебя приговорят к смерти, – сказал пророк, как ни в чем не бывало. – Апостол Айзек говорил тебе?

Внутри все перевернулось, и она почувствовала, как яблоко подступило обратно к горлу.

– Нет.

– Тогда считай это моим предупреждением. Завтра утром ты будешь приговорена к смерти на костре за измену церкви. На своем суде Эзра получит такой же вердикт.

Он замолчал, дописывая письмо. У пророка была больная рука, и Иммануэль заметила, что он держит перо неправильно, зажимая его между большим и безымянным пальцами. Костяшки его пальцев были согнуты под неестественными углами и выглядели как будто сломанные.

– Однако же, несмотря на все предупреждения церкви и моих апостолов, я намерен проявить милосердие. Я хочу спасти вас, – тут он посмотрел на нее и пояснил: – Вас обоих.

Иммануэль запретила себе надеяться раньше времени. Тут точно был какой-то подвох. Всегда был какой-то подвох.

– Зачем вам это?

Пророк промолчал. Вместо ответа он встал из-за стола, проскрежетав по полу ножками стула. В этот момент он зашелся в сильном приступе кашля, и капельки крови забрызгали его рубашку и половицы под его ногами.

Иммануэль прекрасно понимала, что такой кашель неизлечим. Это не был кратковременный грипп, или простуда, которые проникают в легкие на рубеже времен года. Нет, этот лающий хрип мог принадлежать только умирающему человеку.

Когда пророка наконец отпустило, он вытер рот рукой и направился к ней. Он подошел так близко, что она уловила запах крови в его дыхании.

– Затем, что мне небезразлична твоя судьба, Иммануэль. К тому же я верю, что со временем, и раскаянием с твоей стороны, мы могли бы быть полезны друг другу.

Освященное лезвие было от нее всего в нескольких дюймах.

– Как это?

Пророк разглядывал свои руки. Когда он опустил голову, Иммануэль увидела самый край его шрама, выглядывающий из-под воротника.

– Через священные узы брака. Если ты примешь мою печать, ты будешь освобождена от несения любого наказания, которое тебе назначат на суде. Тебя помилуют.