Год волка

– Это точно, – расхохотался Ганар. – Кавир жесткий учитель. Но со временем, когда его ученик и сам станет полноценным кузнецом, и у него будет уже свой подмастерье, он поймет, что уроки его мастера не прошли даром. И, поверьте мне, будет ему как минимум благодарен.

– Надеюсь на это. А подарок действительно великолепен.

– Да. Единственное что меня в нем смущает, – сказал комендант, – это волчья голова на его навершие. Не слишком благоразумно вырезать животное, образ которого имеет особое значение в культуре и обычаях нашего врага. Но Кавир упрям и, если что-то задумал, доведет это до конца.

– Что же теперь уже ничего не поменять. Зато у меня может представиться возможность треснуть какого-нибудь герцоговчанина этим набалдашником по голове. Пусть волк получит по своей голове волчьей мордой.

– Ну, если посмотреть с этой стороны, то да. Но будем надеяться, что мы остановим их, и вам в будущем не придется с ними встречаться. Если только в качестве наших пленных. Но не думаю, что вам позволят лупить их тростью.

– Хотелось бы мне на это посмотреть, – вступил в разговор барон. – Если вы задумаете такое Эдин, пригласите меня. Мы даже можем устроить из этого представление.

Мы дружно рассмеялись, легко и непринужденно, забывая о том, что произошло за столом. Барон долил всем вина, обновил и свой бокал.

– Но если быть более серьезным, – вздохнул комендант, – то до нашей победы еще далеко. Мы несем поражение за поражением и потихоньку теряем земли, принадлежащие нам. По сообщениям Карвера герцоговчане занявшие Лидинг в скором времени собираются выступать. К ним вот-вот должно прибыть подкрепление от основных сил Черной стаи. Я, конечно, не знаю их плана наступления, но предполагаю, что мой форт они не пропустят. А он практически не укомплектован. Большинство моих людей были под Вератором, часть в Лидинге. В форт не вернулся не один. Они либо в плену, либо мертвы или дезертировали. А новых солдат мне никто не пришлет. Даже если кто-то и соизволит обеспечить меня новым гарнизоном, они не успеют сюда прибыть. И на этом месте будут либо развалины и пепелища, либо на флагштоке будет висеть знамя с изображением черного волка.

– Не слишком-то у вас оптимистический настрой Ганар, – сказал барон, накручивая на указательный палец левый кончик своих усов.

– Не слишком, – согласился комендант, – но не подумайте, что я пал духом. Просто пытаюсь мыслить здраво и называть вещи своими именами. Но оборону организую, и стоять буду до последнего.

– Будем надеяться, что все-таки до этого не дойдет и мы отвоюем Лидинг, – попытался обнадежить его Фольк.

– Вы и сами прекрасно понимаете, что это всего лишь наши мечты. Мы можем на время сдержать их наступление, но не более. Лидинг нам не вернуть, как и все остальные потерянные земли. До тех пор, пока король и Совет не примут радикальных мер. А до тех пор нам лишь остается обороняться и терять кусочек за кусочком наших земель. Признавать это столь же больно, сколь и обидно.

Барон в этот раз ничего не ответил, лишь молча смотрел в огонь, словно завороженный пляской пламени. Некоторое время стояла тишина, прерываемая лишь потрескиванием поленьев да скрипом кресел под нами. Затянувшуюся тишину нарушил слуга, принесший маленькое блюдце с маслом и свежеиспеченные булочки. Правда, я не совсем понял, зачем он все это принес, так как никто к ним даже не притронулся. Но из оцепенения его появление нас вывело.

– Знаете, – сказал барон, – я, тут немного подумав, вдруг вспомнил забавную историю.

– Так в чем же дело, – оживился комендант. – Нам сейчас как раз не хватает забавных историй. Рассказывайте. Мы вас слушаем.

И барон рассказывал. Ярко и красочно, сильно жестикулируя. Мы слушали и смеялись. Пили вино. Коменданту, как оказалось, тоже было что вспомнить. Вечер медленно перетекал в ночь. А истории не кончались. Можно было сказать, что я был счастлив, по крайней мере, в этот вечер. Разошлись мы далеко за полночь. Я с трудом доковылял до своей кровати, и в этом мне очень помогла моя новая трость. Уснул я, как только моя голова коснулась подушки. Сны были яркими и беспорядочными. В одних из них, грустная голова медведя печально жаловалась мне на свою жизнь со своего почетного места над камином в общей зале. А я, почему-то, лишь смеялся в ответ.

Глава 10. Отъезд