Годы и войны. Записки командарма. 1941—1945

К западу от нашей деревни Пахотино находились большие леса, поруби и болота. Сколько там было грибов, всевозможных ягод! Начиналась своеобразная «страда» — хождение по грибы, по ягоды. Самыми ранними появлялись сморчки в порубях, где еще местами держался нерастаявший лед. А самыми поздними были рыжики, которые даже при наступлении осенних холодов продолжали вылезать из песка в редком сосновом бору. Обычно на сборы грибов и ягод отправлялись целыми семьями, как у нас, так и в соседних деревнях. Каждого охватывал спортивный азарт: кто наберет больше и лучшего качества. У нас в семье повелось так, чтобы самая лучшая и красивая ягодка отправлялась в кузовок, а не в рот. Какой соблазн приходилось испытывать нам, ребятам! Но сознание того, что на базаре будет цениться только самая лучшая ягода, часто удерживало нас от искушения. А сколько верст босиком приходилось исхаживать по лесу в поисках грибов! Грузди и рыжики высоко ценились самые маленькие, то есть величиной с трех-пятикопеечную монету, да притом без малейшей червоточины. Особенно ценился белый гриб, шедший в продажу как в сыром, так и в сушеном виде. Большие грибы, даже с червоточинкой, оставлялись для собственного потребления. Осенью брали клюкву, а после первых морозов и калину.

И мал и стар — все стремились заработать для хозяйства лишнюю копейку. Для лошади и коровы требовался объемистый фураж, да нужно было заготовить сено в запас, чтобы продать излишки на базаре, ведь за каждый воз сена мы получали по 3–4 рубля. А потому косили траву везде, где она только была: в лесу, на полянах и просеках, и осоку в болоте. Выкошенное в болоте вытаскивали целую версту, идучи по пояс в воде.

Давно это было, но мне запомнился день 9 марта 1899 года. Во-первых, мне исполнилось 8 лет, а во-вторых, этот день совпал с народным поверьем, что именно 9 марта прилетают жаворонки. Существовал обычай по этому поводу печь из теста подобие птиц и в одну из них запекать копейку. Тот, кому достанется жаворонок с копейкой, будет счастливым целый год! Вот мать и побаловала нас и отметила этот день тем, что напекла из ржаной муки жаворонков, и «счастливый» достался мне, правда, не без некоторого участия матери. День был солнечный, теплый, на столе ворох жаворонков, у всех братьев и сестер было радостное настроение, тем более что поджидали отца из города, куда он повез на продажу воз сена; мы с нетерпением ждали возвращения отца потому, что он всегда после базара привозил нам горсть семечек или по баранке. Конечно, баранки были маленькие, но все же баранки.

Вдруг пришел сосед, вернувшийся из города, и сообщил нам ужасную новость: наша лошадь пала, не доезжая двух верст до города. Наше радостное настроение сменилось безысходным горем и общим плачем. Накануне весенних работ остаться без лошади! Даже маленькие дети понимали весь ужас положения.

Этот год памятен мне еще тем, что я этой осенью пошел в школу, находившуюся в деревне Харитоново, в пяти верстах от нашей деревни. Школьнику того времени приходилось встречать и переживать такие затруднения, которым трудно поверить теперь. Учение сельских школьников ограничивалось, как правило, тремя зимами в сельской или церковно-приходской школе. Этим «образование» считалось законченным, так как никаких других школ в сельских местностях не было. Учиться же в городе не представлялось возможным из-за недостатка средств — в то время за учение требовалось платить. Трехклассных сельских школ было мало, и многие школы были очень удалены друг от друга. Нужно представить себе жажду к знанию, которая заставляла преодолевать хождение осенью по непролазной грязи проселочных дорог, а зимой при морозе с ветром в плохонькой одежонке и убогой обуви пробираться по сугробам и бездорожью! Иногда чувствовалось, что буквально застываешь от холода.

Путь наш в пять верст проходил через два леска и две деревни. По преданию, когда-то в одном лесу кто-то повесился. Можно представить себе, какой страх обуревал наши сердца, когда мы пробегали через этот лес! Каждый шорох падающего листа, треск сучка заставлял замирать от ужаса увидеть что-то среди деревьев. Только очутившись на опушке леса, мы вздыхали с облегчением. Зато через деревни проходили шумно и беззаботно.