Golden Age (СИ)

Но вот что делать с королем Освальдом? Он ясно дал показать, что цена вмешательства Нарнии во внутренние дела Теребинтии будет высока, но и намекнул, что в случае некоторых поблажек скандал можно будет замять. Эдмунду очень не хотелось ухудшать и без того неприятную ситуацию, но он не знал точно, чего будет добиваться северный владыка… И на что можно соглашаться, а на что – нет. Мальчик довольно давно не бывал в Нарнии и не представлял, какова там финансовая, политическая ситуация. Даже та немногая информация, что сообщал Питер через письма, устарела. Плавание от Одиноких островов до Теребинтии заняло немало дней, в течение которых младший король не имел возможности связаться с Верховным. Как, спрашивается, торговаться, если не знаешь положения своей страны? Вдруг его решение негативно отразится на Нарнии…

Эдмунд тяжело вздохнул, глядя на язычки пламени в камине. Когда он подбросил пару новых дров, огонь радостно взвился и набросился на сухое дерево, тут же начавшее чернеть. Настроение и так было ниже некуда, а от мыслей о возможных намерениях Освальда и вовсе становилось тоскливо. Наверняка он попытается сбить пошлины на торговлю – северный остров, хоть и не мог похвастаться размерами, был богат драгоценными камнями и редкими металлами. Ту территорию, что не покрывал лес, обеспечивающий рынок мехами, захватили горы, скрывающие в своих глубинах настоящие сокровища. Понятно, почему Освальд так рьяно и свирепо обороняет независимость своей державы – охотников на нее найдется немало… Иные отношения, кроме торговых, Нарнию и Теребинтию не связывали. Наверняка он зайдет с этой стороны, но вот соглашаться ли? Каково состояние казны Кэр-Параваля, не повредит ли ей сокращение доходов? Ведь северный остров обеспечивал драгоценностями и Тархистан, и слабую к вечной красоте Орландию. Это очень сильно скажется на прибыли, что приносят Одинокие острова, пункт остановок торговых кораблей. Эдмунд шмыгнул носом и обнял колени, грустно глядя на пламя камина. Был бы на его месте Питер, он бы легко все разрешил. Более того, не попал бы в такую неоднозначную ситуацию, не допустил бы ее! А Эдмунд вместо того, чтобы защищать Нарнию, поставил ее в неловкое положение, скомпрометировал своими действиями и может теперь навредить, исправляя последствия своего поступка…

Как бы то ни было, пора приниматься за дело. Король поднялся на ноги, подошел к столу, где лежали письменные принадлежности. Надо бы сообщить государю о том, что он добрался до Теребинтии и встретился с Освальдом, а также вляпался в мерзкую историю с ведьмами, которую сам же и вызвался разрешить. На сердце было неспокойно. Если раньше слова находились сами собою, то теперь пальцы неуверенно крутили перо, не смея начать выписывать руны.

Эдмунду было трудно себе в этом признаться, но он понимал, что не хочет оповещать брата о случившемся. В прошлый раз его знакомство с Белой Колдуньи окончилось так, что ему вовеки не отмыться от клейма предателя. Освальд жестко и безжалостно указал на это. Все поверили в него, и Питер был одним из первых. Он доверился младшему королю, поручил ему такое важное дело, как установление добрых соседских отношений. А он что натворил? Едва не сделал Теребинтию врагом, да еще и с ведьмами связался! Жизнь его так ничему и не научила… Эдмунду очень не хотелось расстраивать Питера своей оплошностью, что может стать роковой. Он ведь так старался быть достойным своего места, но только подверг Нарнию и Теребинтию опасности! Верховный король наверняка осудит его неосмотрительность. Посмотрит с разочарованием – тем, что мальчик так боялся увидеть в его глазах. Хотя… Питер ничего и не сможет предпринять, так как находится слишком далеко. Ничем он не сумеет выручить, так смысл его беспокоить зря? Это дело Эдмунда. Ему его и решать. Может, настигнув ведьму и уничтожив ее, получится замять эту историю, сделать вид, что ее никогда и не было – как он жил в Кэр-Паравале, не вспоминая о своем предательстве…

Перо окунулось в чернила, и его кончик побежал по пергаменту, складываясь в рунную вязь. Он наконец знал, что следует написать.

***

Государь Нарнии чуть отпустил свиток, прибывший из Теребинтии, и пергамент зашуршал, сворачиваясь, точно змея. Скрылись внутри руны, изогнувшие расслабленно завитки, начертанные рукой младшего брата. Они спрятались по ту сторону свитка, но сомнения и смутная тревога Питера не исчезли подобно им.