Голливуд

– Пьянь знакомится с Чемпионом. Это ему польстило.

Виктор Норман – пожалуй, самый известный в Америке романист. Он не вылезает с телевидения, на слово у него никакого чутья. Но что мне в нем нравится – он совсем не боится феминисток. Он последний защитник мужиков во всех Соединенных Штатах. На это теперь мало кто отважится. Мне не всегда нравится его литпродукция, но моя мне тоже нравится не вся.

– Меня поселили в самых больших апартаментах и со скидкой. Говорят, для них это хорошая реклама. Но мне-то все равно – счет оплачивает «Файерпауэр».

Мы вышли на балкон. Открылся ужасный вид на ужас что за город.

Было сыро и холодно.

– Слушай, старик, – сказал я, – а выпить у тебя не найдется?

Мы с Виктором вернулись в комнату. Она вселяла чувство безопасности. Настоящая крепость. К тому же очень уютная.

Виктор принес бутылку вина.

– Вино есть, вот открывалку никак не найду.

– Пустяки, – вздохнул я с облегчением. Он в этом деле не профессионал.

Виктор Норман набрал какой-то номер:

– Будьте добры, открывалку. Штопор… И еще вина. Несколько бутылок…

Он вопросительно посмотрел на нас. Пока вино не прибыло, началась беседа.

– Я делаю с «Файерпауэр» две ленты. Одну как сценарист и режиссер. В другой я играю. Режиссер – Джон-Люк Модар. Надеюсь, мы с ним поладим.

– Желаю удачи, – сказал я.

Поболтали еще о каких-то пустяках. Потом Виктор рассказал, как он познакомился с Чарли Чаплиной. Это была добрая, сумасшедшая, забавная история.

Принесли вино, мы сели. Сара и Тим Радди продолжали болтать. Сара поняла, что Тим чувствует себя неловко, и пыталась его подбодрить. У нее это здорово выходит.

Виктор взглянул мне в лицо.

– Работаешь над чем-нибудь?

– Лужу поэму.

По его лицу пробежала тень.

– Мне откинули миллион аванса под роман. Год назад. Я и страницы не накропал, а денежки тю-тю.

– Боже!

– Бог тут не поможет.

– Я слыхал, у тебя много уходит на алименты бывшим женам.

– Да.

Я пододвинул ему свой стакан. Пустой. Норман его наполнил.

– А я слыхал, ты крепко зашибаешь.

– Да.

– А что это ты смолишь такое?

– «Биди». Индийские. Их прокаженные крутят.

– Дану?

Вино текло, время шло.

– Боюсь, нам пора на вечеринку, – сказал Виктор Норман.

– Могу подвезти.

– О'кей.

Мы спустились вниз. Тим Радди отправился своим ходом.

Швейцар подвел мою тачку к подъезду. Я дал ему чаевые, Виктор и Сара сели. Я развернулся и двинулся на праздник Гарри Фридмана.

– У меня тоже есть черный «БМВ».

– Крутые ребята катаются на черных «бэхах», – сказал я.

Мы немножко припозднились, но народ еще собрался не в полном составе. Виктора Нормана усадили через несколько столиков от нас. Не успели мы усесться, как официант подал вино. Белое. На халяву сойдет.

Я залпом осушил бокал и сделал официанту знак добавить.

Я заметил на себе взгляд Виктора.

Гости понемногу прибывали. Я увидел знаменитого актера с несходящим загаром. Он, говорят, ни одной гулянки не пропускает по всему Голливуду.

Сара толкнула меня локтем. Появился Джим Серри, авторитет по наркоте в славные шестидесятые. Он тоже аккуратно посещает все места, где даром наливают. Выглядел он усталым, грустным и каким-то выпотрошенным. Мне стало его жаль. Он ходил от столика к столику. Оказался у нашего. Сара изобразила радостное оживление. Она у меня чистая шестидесятница. Я пожал ему руку.

– Привет, малыш, – сказал я.

Зал стремительно наполнялся. Люди все были незнакомые. Я регулярно сигнализировал официанту, чтобы не обносил нас. Наконец он бухнул на стол полную бутылку.

– Когда кончится, я принесу другую.

– Спасибо, труженик ты наш.

Сара подала мне завернутый в бумагу презент для Гарри Фридмана. Я положил его на колени. Появился Джон и подсел к нам.

– Рад, что вы с Сарой здесь, – сказал он. – Поглядите, что за публика: и ворье, и киллеры, пробы ставить негде!

Джону все это нравилось. Он парень с воображением. Это помогает ему в жизни – и днем, и ночью.

Вскоре в зал вошел какой-то ужасно важный тип. Послышались аплодисменты.

Я кинулся к нему с деньрожденным подарком.

– Мистер Фридман, поздравляю…

Джон схватил меня за полу пиджака и подтянул назад к столику.

– Осади, это не Фридман! Это Фишман.

– Ах ты!.. Я сел.

И заметил, что Виктор Норман по-прежнему ест меня взглядом. Я отвернулся первым. Он смотрел на меня так, будто глазам своим не верил.

– Ладно, Виктор, – громко сказал я. – Ну, снял я штаны перед почтенной публикой, так что ж теперь – мировая война, что ли, разразится?

Он отвел глаза.

Я встал и пошел в сортир.

Я маленько заплутал и попал на кухню. Там сидел водитель автобуса. Я достал кошелек, вынул десятку. Сунул ему в кармашек футболки.

– Я не могу это принять, сэр.

– Почему?

– Не могу, и все.

– Все берут чаевые. Почему вам нельзя? Кстати, я всю жизнь мечтал водить автобус.

Я вышел, вырулил в зал и сел на место.

Сара наклонилась ко мне и прошептала: «Тут без тебя Виктор Норман подходил. Сказал, что, мол, очень благородно было с твоей стороны никак не отозваться о его писанине».

– Молодец я, а, Сара?

– Еще бы!

– Разве я не хороший мальчик?

– Замечательный!

Я посмотрел в сторону Виктора Нормана, поймал его внимательный взгляд. Кивнул и слегка подмигнул.