Голливудские триллеры

Я подошел к столу. Под слоем пыли и какого-то птичьего помета мне удалось обнаружить стопку абсолютно одинаковых приглашений.

— Кларенс Раттиган и… — Я запнулся.

— Читайте, читайте! — сказал старик.

— … и Констанция Раттиган, — выдохнул я, после чего продолжил: — Рады сообщить о своем бракосочетании на вершине Маунт-Лоу 10 июня 1932 года, в три пополудни. Доставка наверх по железной дороге и на моторе. Шампанское для гостей.

— Вы такое не получали? — спросил Кларенс Раттиган.

Я поднял взгляд к потолку и покопался в архивах.

— Кларенс Раттиган и Констанция Раттиган… Постойте-постойте. А как же девичья фамилия невесты… Констанции?

— Намекаете на инцест?

— Ну да, звучит немного странно.

— Смешно сказать, — прошелестели губы, — но это Констанция заставила меня сменить фамилию! Моя фамилия была Оверхольт. И она сказала, что ни за что в жизни не поменяет свой шикарный псевдоним на какую-то второсортную дешевку.

— То есть вы покрестились другим именем прямо перед брачной церемонией?

— Нет, не другим именем. Я вообще принял крещение в первый раз. Дьякон там, в Голливуде, подумал, что у меня не все дома… А вы когда-нибудь пробовали спорить с Констанцией?

— Я…

— Только не говорите мне, что да! «Люби меня — или уходи» — так, кажется, она пела. Очень красивая мелодия. В общем, вымазали меня каким-то маслом — или елеем, черт его разберет… Наверное, второго такого идиота не нашлось во всей Америке — который бы своими руками сжег свое свидетельство о рождении…

— Будь я проклят…

— Да нет, это будь я проклят. Ну, что вы так смотрите?

— На вас смотрю.

— Понятно, — сказал он, — видок у меня не очень. Да и раньше был не ахти… Видите блестящую штуковину там, на столе, рядом с приглашениями? Это рукоятка от трамвайного колокольчика — с трамвая на Маунт-Лоу. Раттиган любила, когда я в него звонил. Я был вагоновожатым этого чертова трамвая… Ради всего святого, есть ли тут где-нибудь глоточек пива? — неожиданно вырулил он.

Я чуть не подавился.

— Вы только что сделали такое признание, объявили себя первым мужем Раттиган, а после этого как ни в чем не бывало переходите к пиву?

— Я не говорил — первым. Одним из нескольких. Так что там насчет пива? — Он пожевал губами.

Крамли со вздохом полез в карманы.

— Вот пиво, и еще есть печенье — бисквит в шоколаде.

— Печеньки! — Старик высунул язык, и я положил на него бисквит Mallomar, который тут же стал таять, как священная облатка. — Печеньки! Шоколад! Женщины! Жить без них не могу!

Он приподнялся, чтобы глотнуть пиво.

— Раттиган, — умоляюще сказал я.

— Ах да. Про женитьбу. Она приехала сюда на моем трамвае — и ее очень разозлила погода, она почему-то решила, что это моих рук дело, и предложила пожениться, а потом, в какую-то ночь, уже после медового месяца, выяснила, что ошиблась, что на самом деле я не могу управлять климатом, быстро охладела ко мне и сбежала. А мое тело уже никогда не будет таким, как прежде… — Старик вздрогнул.

— Это все?

— Что значит — все? А вам удавалось хоть раз выиграть у нее две партии из трех?

— Почти… — тихо сказал я.

После этого я вытащил записную книжку Раттиган.

— А вот что привело нас сюда.

Старик впился взглядом в свое имя, обведенное красным.

— Кто вас сюда направил? — Он снова глотнул пиво. — Погодите… Вы — какой-то писатель?

— Ну, допустим, какой-то…

— Как я вас вычислил! И давно вы с ней знакомы?

— Несколько лет.

— Сочувствую, сынок. Один год с Раттиган — это уже тысяча и одна ночь. Причем в сумасшедшем доме. В общем, мне все понятно. Эта чертовка пометила меня красным, потому что хочет, чтобы ты написал для нее автобиографию. Мемуары. А я ей нужен, как Старый Гейзер[377].

— Не думаю.

— Разве она не просила тебя про нее написать?

— Нет, не просила.

— И зря, между прочим. Идея отличная! Книга про Раттиган! Хищники на свободе! Такая отпетая стерва, как она, тянет на бестселлер! Одна ночь с Раттиган — и утром ты просыпаешься в лучах славы. Давай, сынок, руки в ноги — и вниз, подписывать договор с издательством. И мне тоже отстегнешь процентик. О’кей?

— О’кей.

— А пока — еще печенек и пива. Дальше-то будешь слушать?

Я кивнул.

— Вон на том столике… — кажется, имелся в виду ящик из-под апельсинов, — найдешь список приглашенных на свадьбу.

Я порылся на «столике» и среди кипы счетов откопал листок глянцевой бумаги.

— Тебе что-нибудь известно о происхождении слова «Калифорния»? — спросил он.

— А кто все эти… — начал я, но он остановил меня взглядом.

— Не гони лошадей. Так вот, когда выходцы из Испании пришли на север из Мексики в 1509 году, они привезли с собой книги. В одной из них, изданной в Испании, упоминалась царица амазонок, владычица земли молока и меда — Калифия. Страна, которой она правила, называлась Калифорния. Придя в эту долину, испанцы вкусили молока и меда и решили назвать ее…

— Калифорния?

— А теперь загляни в список приглашенных.

Я заглянул и прочел:

— Калифия! О господи! Мы же пытались ей сегодня позвонить! Где она?