Голливудские триллеры

— Смотрел «Царя царей»[391]. Честно говоря, площадка перед входом понравилась мне гораздо больше, чем сам фильм… У вас такой вид, как будто вы хотите немедленно сорваться и убежать.

— В новую церковь, святой отец. Китайскую. Имени Граумана.

— Не ходите по следам на зыбучем песке. Многие грешники в нем канули. Какой фильм там сейчас крутят?

— Кажется, «Джек и бобовый стебель» с Эбботтом и Костелло[392].

— Плакать хочется, — вздохнул святой отец.

— Мне тоже, — сказал я, направляясь к выходу.

— Помните о зыбучем песке! — крикнул отец Раттиган, когда я уже выходил из дверей.

Глава 16

Мы взяли курс на противоположный конец города, и всю дорогу я чувствовал себя воздушным шариком, в который вместо гелия вдохнули Большие надежды[393]. Крамли приходилось периодически хлопать меня по плечу, чтоб я ненароком не улетел. Но должны же мы были попасть в эту чертову «другую церковь».

— Тоже мне церковь, — проворчал Крамли. — С каких это пор киносеансы стали заменять Отца, Сына и Святого Духа, вместе взятых?

— Со времен «Кинг-Конга». Если мне не изменяет память, тысяча девятьсот тридцать второй год. Фэй Рэй[394] тогда поцеловала меня в щечку…

— Да что вы говорите! Долбать-колотить! — сказал Крамли и включил радио.

«… ближе к вечеру, — донеслось из динамика, — Маунт-Лоу…»

— Ты слышал? — У меня внутри все похолодело.

Голос продолжал: «Смерть… полиция… Кларенс Раттиган… жертва… — Опять часть слов съели помехи. — Нелепый случай… был раздавлен насмерть старыми газетами… вспоминаются братья из Бронкса, на которых обрушились штабеля старых газет, которые они сами же и собирали. Газеты-убийцы…»

— Выключи.

Крамли выключил.

— Бедная заблудшая душа… — сказал я.

— Так уж и заблудшая?

— Станет заблудшей, ведь проводить-то некому. И никто ее не проводит…

— То есть ты хочешь сказать, мы едем сейчас туда?

— Надо… поехать, — с трудом выговорил я, недвусмысленно шмыгая носом.

— Ты же совсем не знал его, — сказал Крамли. — Может, хватит сырость тут разводить?

Последняя полицейская машина как раз отъезжала. Трупоперевозка, судя по всему, уехала уже давно. У подножия холма Маунт-Лоу оставался только один случайный полицейский на мотоцикле. Крамли высунулся из окна.

— Можно нам проехать наверх — или есть ограничения?

— Из ограничений — только я, — ответил офицер. — Но я уже уезжаю.

— А репортеры были?

— Да нет, там ничего интересного.

— Абсолютно ничего… — сказал я и снова шмыгнул носом.

— Да едем мы, едем, успокойся, — проворчал Крамли, выкручивая руль. — Смотри только, не утони в соплях по дороге.

Я взял себя в руки и замолчал — правда, ненадолго.

Полицейский на мотоцикле скрылся, и мы тронулись по тропе наверх, к развалинам Карнакского храма, руинам Долины царей и затерянным землям Каира. И всю дорогу у меня не закрывался рот.

— Лорд Карнавон откопал царя, — говорил я. — Мы — хороним царя. Я сам бы не отказался от такой могилы…

Мы прибыли на вершину.

— Булл Монтана, — сказал Крамли, — булка, бульдог, бульдозер…

Вместо древних руин мы увидели… да, именно бульдозер, водитель которого, судя по всему, не умел читать. Попирая колесами могучие газетные пирамиды, он явно не ведал, что творит и какой урожай собирает. Аукционы Херста[395] двадцать девятого года… Откровенное интервью Маккормика для Chicago Tribune[396], тридцать второй год… И далее по списку: Рузвельт, Гитлер, Малышка Роуз Мари[397], Мари Дресслер[398], Эйми Семпл Макферсон[399]… Навсегда замолчали. Похоронены. И не один раз… Я выругался.

Некоторое время Крамли удавалось удерживать меня за рукав: я рвался выпрыгнуть из машины и начать немедленно спасать ПОБЕДУ В ЕВРОПЕ, ГИТЛЕРА В БУНКЕРЕ или, на худой конец, ЭЙМИ, ВЫХОДЯЩУЮ ИЗ МОРСКОЙ ПЕНЫ.

— Сидеть…

— Нет, ты посмотри! Что он творит?! Им же цены нет! Надо что-то делать!

Я вырвался из его лап, бросился в гущу событий и выхватил наугад несколько передовиц. Рузвельт избран… Рузвельт умер… переизбран… а утром уже — Хиросима и Перл-Харбор.

— Спасибо тебе, Господи! — прошептал я, прижимая все эти ужасы к сердцу, как будто это были мои родные дети.

В это время Крамли удалось урвать Я ЕЩЕ ВЕРНУСЬ, — СКАЗАЛ МАКАРТУР[400].

— Наверное, ты прав, — сказал он. — Он, конечно, был тот еще отморозок, но лучше его в Японии императора не было.

Моторизированная старуха с косой остановилась, и водитель высунулся посмотреть, что это за мусор болтается у него под колесами. Мы с Крамли отпрыгнули в сторону, после чего он с хрустом проложил борозду к мусорной машине, где уже заняли свое место МУССОЛИНИ БОМБИТ ЭФИОПИЮ, ЖАНЕТТ МАКДОНАЛЬД ВЫХОДИТ ЗАМУЖ и СКОНЧАЛСЯ ЭЛ ДЖОЛСОН[401].

— Не курить! Пожароопасно! — проорал он.

И на моих глазах полсотни лет в самом прямом смысле слова отправились на свалку истории.

— Как сухостой… — с горечью сказал я. — Ничуть не хуже…

— Ты о чем?

— Не более чем легко воспламеняющиеся материалы… Я не удивлюсь, если в будущем люди будут использовать газеты и книги для растопки.

— Так они уже используют, — сказал Крамли. — Мой отец зимой всегда подсовывал в печку кусок газеты и чиркал спичкой. Каждое утро.

— А книги?