Голод

Вот уже несколько лет у нас в городе шептались о бессмертном, который вздыбил моря и расколол землю. О всаднике, который пришел в наши края и пытался перебить всех нас, людей. Ходили слухи, что его поймали и в наказание заперли где-то среди необъятных лесов Южной Бразилии. Где-то неподалеку от нашего города.

До сих пор я не придавала этим слухам особого значения.

Под проливным дождем мой взгляд зацепился за бесформенный ком, лежащий на обочине грунтовой дороги.

Не смотри туда.

Я знаю, что смотреть не надо. Знаю, когда мой разум соберет то, что я вижу перед собой, в связную картину, мне это не понравится. Но отвести взгляд невозможно. Хлюпая ботинками по грязи, я приближаюсь к этому предмету и наконец понимаю, что у моих ног: грязное, окровавленное туловище. Изуродованное почти до неузнаваемости.

Дыхание у меня сбивается, я едва не роняю корзину с плодами джаботикабы[4] и не рассыпаю темные ягоды по земле.

Кто мог сделать такое со своим ближним?

Домой! Скорее!

Нападавший, может быть, и сейчас где-то здесь, а этот бедняга, которого бросили умирать… ему уже нет смысла пытаться помочь. Он явно мертв.

Проходя мимо тела, я невольно замедляю шаг – ничего не могу с собой поделать, любопытство берет верх. И тут замечаю нечто странное. На шее и на груди этого человека… что-то светится.

Ожерелье какое-нибудь, что ли? Что за украшение может так светиться? Я пристально вглядываюсь в голый торс, рассеянно отмечая, что передо мной мужчина.

Хватит пялиться, иди домой! Кто бы это ни был, он мертв, а я промокла до костей, и если опять приду поздно, тетя Мария с меня шкуру спустит.

Не говоря уже о том, что убийца мог притаиться в лесу, возвышающемся у самой дороги. Может быть, в этот самый момент он наблюдает за мной.

Напуганная этой мыслью, я поднимаюсь на ноги и тянусь за корзиной, а дождь все хлещет. Не успеваю я сделать шаг, как за спиной раздается слабый звук.

Я резко оборачиваюсь, и на этот раз плоды джаботикабы все-таки рассыпаются из корзины.

Я окидываю взглядом деревья по обе стороны от дороги в полной уверенности, что из-за них вот-вот выскочит убийца.

И тут снова слышу звук, только теперь мне ясно, откуда он исходит: от окровавленного тела.

Вот дерьмо!

Неужели этот человек… жив?

Мысль пугающая, чтобы не сказать больше. Он же на куски разорван!

Я сглатываю комок и делаю шаг к телу, чувствуя, как внутри все холодеет от ужаса.

Просто проверю, чтобы убедиться, что он мертв…

И все же я не сразу решаюсь коснуться его. Одной руки у него нет вообще, целиком. Другая оторвана до локтя, ее рваные края представляют собой сплошное месиво.

Я перевожу взгляд на его грудь, исполосованную плетью до самого паха. Ноги не отрублены, но, похоже, как и туловище, рассечены в нескольких местах. С обнаженного мужчины стекают струйки крови, смешанной с дождевой водой.

От зрелища такой страшной боли хочется плакать.

– Что с вами случилось?

Мужчина лежит неподвижно. Слишком неподвижно. Должно быть, тот звук мне просто померещился.

Человек никак не может выжить после таких ран.

По коже у меня все еще бегают мурашки. Инстинкты подсказывают: нужно бежать, пока тот, кто это сделал, не напал и на меня.

Прежде чем подняться, я кладу руку на грудь мужчины, прямо напротив сердца, – просто чтобы убедиться, что он действительно умер.

Он абсолютно неподвижен. Ни вздоха, ни стука сердца.

Мертв.

Я уже хочу убрать руку, но тут мое внимание привлекает мягкий зеленый свет в паре сантиметров от кончиков моих пальцев. Я прищуриваюсь: что за чертовщина?

Рука сама собой тянется к пятнам света. Это не украшение. Эти пятна светятся прямо на коже.

Я перевожу взгляд на лицо незнакомца, скрытое под всклокоченными волосами. Пульс у меня учащается.

Возможно ли это?..

Но тогда выходит, что слухи правдивы. Те самые нелепые, пугающие слухи.

Нет, конечно, этого не может быть. Того, кто может сотрясать землю и уничтожать посевы, людям не одолеть.

Но теперь я слышу, как пульсирует кровь в ушах, и все смотрю и смотрю на это лицо, прикрытое завесой мокрых волос.

Повинуясь внезапному порыву, я протягиваю руку, убираю мокрые пряди с лица мужчины и заправляю их за ухо.

При моем прикосновении его глаза распахиваются. Радужка у них ярко-зеленого цвета.

Вскрикнув, я отшатываюсь и шлепаюсь на землю.

Боже правый, святые угодники! Что же за хрень творится?

– Помоги… – шепчет незнакомец, и тут же глаза его снова закрываются.

Вся дрожа, я смотрю на бесчувственное тело всадника.

Он жив. Всадник. Тот, кто послан Богом, чтобы убить всех. Он жив, у него недостает каких-то частей тела, и вот он просит меня о помощи.

Я обхватываю себя руками за плечи. Что же мне делать?

Рассказать всем в городе. Люди же должны знать, что всадник здесь.

Но кто же мне поверит? Еще час назад я бы сама не поверила.