Голод

– Куда идем? – спрашиваю я, вскакивая следом за ним и хватая по пути корзину с фруктами. У меня есть слабая надежда, что если я принесу корзину домой, это каким-то образом защитит меня от гнева тетки.

Надежда глупая, но я же и сама дура дурой.

Голод не отвечает, да мне и ни к чему его ответ. И так ясно, что наш путь лежит обратно в город: мы шагаем вдвоем по той самой дороге, на которой я нашла его совсем недавно. Мой взгляд притягивает коса у него в руках. Он решил взять с собой именно ее, а не другой, менее опасный предмет, и я очень, очень стараюсь не думать о мотивах такого решения. Или, если уж на то пошло, о том, что произойдет в тот момент, когда горожане встретятся с Голодом.

– Прошлой ночью на этой дороге людей было пруд пруди, – говорит Голод, скорее сам себе, чем мне. – А теперь пусто.

У меня слегка шевелятся волосы на затылке.

– Думаешь, эти люди?..

– Они готовят мне ловушку.

Эта мысль приводит меня в ужас.

– Может, не стоит нам идти по этой дороге? Можно же спрятаться…

Все, что рисуется мне в воображении, – то, как истерзано было тело Голода, когда я нашла его.

– Я ждал этого момента много лет, – говорит он. – Я не стану прятаться от них. Я должен насладиться их смертью.

Вот тут-то у меня и возникают первые серьезные опасения по поводу Голода.

– Я тебя не для того спасала, чтобы ты убил кучу людей, – говорю я.

– Ты знаешь, кто я такой, цветочек. – Опять он меня так зовет. – Не делай вид, будто не знаешь моей натуры.

Прежде чем я успеваю возразить, мы входим в Анита2полис.

Мы идем по улице, а люди вокруг заняты утренними делами. Однако, завидев Голода и его огромную косу, они замирают.

Когда мы приближаемся к центру города, по растрескавшемуся асфальту прямо к Голоду галопом подлетает угольно-черный конь. Морда у него на редкость злобная, однако всадник при взгляде на него словно вздыхает с облегчением.

Стойте-ка. Это что, его?..

Конь замедляет бег и наконец останавливается перед Голодом.

Всадник прислоняется лбом к лошадиной морде.

– Все хорошо, мальчик, – говорит он, поглаживая коня. – Теперь тебя никто не тронет, – повторяет он те самые утешительные банальности, которые я говорила ему самому прошлой ночью.

Я смотрю на коня. Где он был все это время? И почему решил появиться именно сейчас?

Они готовят для меня ловушку.

В тот же миг я слышу свист стрелы.

Хлоп!

Стрела с каким-то хлюпающим звуком вонзается в плечо Голода.

Я жду, что всадник вскрикнет или дернется, как прошлой ночью, но ничего подобного.

Он улыбается.

Меня пробирает дрожь.

Это не взгляд испуганного человека. Это взгляд человека, желающего испепелить весь мир.

Глаза Голода на одну долгую секунду встречаются с моими, и в них плещется злобное веселье. Затем он переводит взгляд на людей, идущих за черным конем, – людей, которых я замечаю только сейчас. В руках у них луки, мечи и дубины.

– Я надеялся, что еще увижу вас, – говорит Голод.

Ноздри всадника раздуваются, налетает порыв ветра. И больше ничего, что могло бы послужить нам предостережением.

В следующее мгновение земля раскалывается прямо под ногами людей, снизу пробиваются крепкие зеленые побеги. В считаные секунды они вытягиваются вверх, обвиваются вокруг лодыжек стоящих и поднимаются все выше и выше.

Люди кричат, явно перепуганные, кто-то из зевак тоже начинает кричать, а многие бросаются наутек.

Я же стою неподвижно, как камень, не отрывая взгляда от происходящего. Я никогда не видела ничего подобного. Все те страшные сказки на ночь, которые я слышала о всадниках, вдруг становятся реальностью.

Лианы разрастаются, ползут вверх по ногам и туловищам и вскоре начинают выпускать шипы. Теперь люди кричат уже по-настоящему. Некоторые пытаются разорвать безжалостные путы. Одному удается вырваться, но он спотыкается, падает, и чудовищное растение тянется к нему – так, будто обладает разумом, хоть это и кажется невозможным.

Я бросаю взгляд на Голода, а тот сосредоточенно смотрит на людей, и на губах у него играет жестокая улыбка. Он говорил, что может губить растения, но ни слова не сказал о том, что может выращивать их по своему желанию или превращать в оружие. Однако очевидно, что сейчас он именно это и делает.

Растения уже в рост человека, и их бесчисленные ветви обвивают руки и ноги всех, до кого могут дотянуться. И тут… тут они начинают сжиматься. Оружие выпадает из рук людей. Но на этом дело не заканчивается.

Я закрываю рот руками.

– Боже мой. Боже мой. Боже мой!

Мне даже не приходит в голову сказать всаднику, чтобы он остановился.

Я просто с ужасом смотрю, как ломаются кости, как корчатся тела. От этого зрелища у меня сводит желудок. Я повидала немало насилия, но такого – никогда. Никогда.

А потом все заканчивается. Слишком много жизненно важных органов в этих телах уже раздавлено. Может, Голод и смог бы оправиться от таких травм, но эти люди – нет. Они уже обмякли в своих диковинных клетках, их выпученные глаза пусты, руки и ноги скрючены.

Я отворачиваюсь, и меня начинает рвать.

Мертвы. Они все мертвы.