Голод богов

Бромберг: Человек. Человечность. Человечество. Знаете, Горбовский, от частого употребления слова портятся.

Горбовский: Странная фантазия.

Бромберг: Тем более, от неправильного употребления. В племенах троглодитов одним и тем же словом обозначалась и принадлежность к человеческому роду и принодлежность к племени. Кто не принадлежал к племени, тот не был и человеком. А тот, кто был человеком, обязательно должен был принадлежать к их племени.

Горбовский: К чему это вы?

Бромберг: К тому, что когда-нибудь вы подавитесь своим антропоцентризмом. Ваша человечность, которая мерило всего, стала позором. Разновидностью биологического шовинизма. Нелепым и отвратительным и суеверием. Когда нибудь вы захотите назвать человеком существо, которое гораздо умнее, лучше и счастливее вас — а оно бросит вам в лицо и вашу «человечность», и само название «человек». Оно не захочет называться этим испорченным словом.

…

— Эта философская трепотня имеет отношение к делу? — поинтересовался Каммерер.

— Нет, — сказал Комов. — Наплюйте, это все не важно.

— На фиг я тогда это читаю?

— Потому, что самое главное — в конце текста.

…

Горбовский: Поупражнялись в риторике? Обличили? Заклеймили? Может, теперь перейдем к чему-нибудь посерьезнее?

Бромберг: Например?

Горбовский: К тому, с чего я начал. Какие последствия может иметь появление этой женщины на Леониде?

Бромберг: Не беспокойтесь. Никакие катастрофы не предвидятся. Тагоряне зря опасаются нарушения какого-то великого космического равновесия. А вы зря опасаетесь вселенской битвы между суперкитами и мегаслонами.

Горбовский: А что предвидится?

Бромберг: Считайте, что мы послали сверхцивилизациям нечто вроде сообщения. И довольно скоро получим от них нечто вроде ответа. Не спрашивайте у меня, в какой форме будет ответ — я этого не знаю. Это невозможно предвидеть на нашем урововне информированности и нашем уровне интеллекта.

Горбовский: То есть, возможно, мы просто не распознаем этого ответа? Или вообще не заметим?

Бромберг: О, вот об этом не беспокойтесь. Еще как заметите и распознаете. Это я вам гарантирую.

END OF PROTOCOL.

…

— Ну, я прочел. И что теперь?

— Вам лучше знать, — сказал Комов. — Ведь это вы тесно сотрудничали с Бромбергом последние полгода.

— Вранье, — с ледяным спокойствием ответил Каммерер.

— Жаль, если так. Боюсь, опыта работы в полиции, в подполье и в контрразведке на Саракше будет недостаточно, чтобы организовать сопротивление прогрессорской деятельности Странников.

— Прогрессорской?

— Ну, да. А как еще назвать деятельность более развитой цивилизации в отношении менее развитой, когда менее развитой это решительно не нравится?

— Резонно, — согласился Каммерер. — А вы санкционируете создание департамента контрразведки. В смысле, контрпрогрессорства? Я имею в виду, с минус первым уровнем секретности.

— Такого уровня нет, — заметил Бадер, — или я чего-то не знаю?

— Пока нет. Но нулевой уровень, который сейчас считается предельным, меня не устраивает. Потому, что в создавшейся ситуации информация должна быть закрыта и от исполнительной дирекции Мирового Совета.

— Гм… — сказал Комов. — А для кого она будет открыта?

— Только для меня, для вас и для него, — Каммерер кивнул в сторону Бадера.

— Смело, — сказал Бадер. — Но, в данном случае, я полагаю, вполне обоснованно. А вы как полагаете, Геннадий?

— Я полагаю, решение можно считать принятым, — резюмировал Комов. — Пишите легенду, Мак, составляйте список людей, схему дислокации, план первоочередных мероприятий… В общем, не мне вас учить, сами все знаете. Трех дней вам хватит?

— Мне хватит трех секунд, — спокойно сказал Каммерер. — Все, что вы сказали, лежит у меня в кармане. Написал на досуге, а сегодня взял с собой. Вдруг, думаю, пригодится.

Комов подмигнул Бадеру.

— А ведь приятно иметь дело с умным человеком, да, Август?

…