Голод Рехи (СИ)

— Я не откажусь от Ларта. И найду Лойэ. От нее я тоже не отказался, — кивнул ему Рехи. Сумеречный одобрительно улыбнулся:

— Иногда несвобода прочнее, лучше, она более… настоящая, как теплый мех под пальцами, как плач твоего первенца, как дом, который надо защищать. Все это несвобода. Но если отказаться, если уничтожить в себе само стремление к этому, к покою, к счастью, сможешь ты других-то сделать счастливыми? Холодный идол, ложное божество. По-прежнему лишь человек, жалкий человек, мелкий. — Голос его мерк и таял шепотом. — Какой я еще? Я терял сотню раз и своих первенцев, и жен, и очаг. А спутником мне становился только ветер, носящий между мирами. Каждый раз, каждый проклятый раз, когда я пытался кого-то спасти, великие знания говорили мне, что нельзя. Вот так вокруг меня никого и не осталось. Только я, последний ученик Митрия. И он… тоже все потерявший.

Рехи с отвращением поморщился:

— Разве он что-то терял?

Эта непогрешимая фигура в сияющем одеянии всегда раздражала благостностью на фоне бездействия. Он призывал ничего не иметь, чтобы ничего не утрачивать. Нет потерь — нет горестей, только мертвенный покой для великих добрых дел.

— Больше, чем ты можешь представить, — отрезал сурово Сумеречный. Рехи закатил глаза и отмахнулся:

— Рассказывать об этом, конечно, нельзя, — закатил глаза Рехи.

— Почему? Можно. Только… нам обоим тяжело ворошить, — отозвался собеседник и уселся на камень. Вроде бы лес рассеялся. Рехи понял, что уже вовсе не спит. Он стоял на краю плато рядом с нежданным гостем, рядом похрапывал уставший за день Ларт. Значит, все происходило наяву. Внимать повествованию в привычном мире лучше.

— Расскажи, вдруг проникнусь, — нарочито снисходительно кивнул Рехи. — Хотя — нет.

— Ладно. Смотри сам. Вернее, слушай, — воодушевленно начал Эльф. — Очень далеко отсюда когда-то существовал прекрасный цветущий мир Бенаам.

— Вроде твой родной мир?..

Вспомнилась сметенная ураганом деревня, посиделки в кругу сверстников, рассказы Здоровяка, мудрый старый адмирал. Сердце непривычно защемило. Эльф же продолжал:

— Его населяли семарглы, люди, эльфы и множество других созданий. Они жили в гармонии и не ведали темных страстей. Семарглы оберегали всех, кто населял Бенаам. Но потом однажды пришло зло… — рассказчик нервно примолк, понизив голос. — Само Зло во плоти, заразившее всех враждой, страхом и отчаянием. Вместе со Злом так и шли его темные полководцы — Гнев, Страх и Отчаяние. Говорят, до этого зла существовал еще Хаос, но зло его свергло и заточило. Они незаметно проникали в разум и сердца людей, из-за них начинались страшные войны.

— Красивые сказки врешь, прямо как мой старик адмирал, — вымученно улыбнулся Рехи, хотя сердце еще больше сжалось. Невольно он отошел и заслонил собой Ларта, ведь сильный воин не сумел бы защититься от тех монстров, о которых поведал Сумеречный. Рехи, впрочем, тоже. Смутные образы встали пред мысленным взором, как будто их донесли редкие серебристые линии.

— Это не сказки. Это легенды. И это быль, ведь зло и поныне там. И во всех мирах рыщут его полководцы, — почти напевно ответил Сумеречный Эльф, разводя руками.

— По нашему они здорово протоптались, — мотнул головой Рехи. С каменного плато расстилался прекрасный вид на оставленную позади долину Разлома. Ее окутывали плотные облака пара и дыма, который временами прорезали столпы подземного кипятка или лавы. В другой стороне расстилался только унылый облик пустоши с красновато-серым песком. Совсем в отдалении маячил алый дымящийся рубец — все, что осталось от деревни полукровок. Кажется, он делался больше с каждым днем. Земля раскалывалась за спинами странников, не позволяя повернуть назад. Одна природа не способна на такие кошмары. Возможно, и правда приходило какое-то зло.

— Нет… — отрицал Сумеречный. — Двенадцатый не пускал их в ваш мир. Ни одного из них. На протяжении множества веков.

— Он так «здорово» справился сам?

— Ты не дослушал.

— Ну, давай, ври дальше, — раздраженно поморщился Рехи. — Складно так, напоминает детство. Мы тогда в кружок садились… я и Лойэ рядышком, а за нами Здоровяк. Им тоже нравились сказки.

— Вот я и рассказываю. Да что рассказывать? Семарглы восстали против зла.

— Но проиграли?

— Нет. Они остановили его, заточили в Бенааме.

— И еще одному миру настал конец, — здраво заключил Рехи, разминая плечи. — Бедный мир.

— Мой… мир, — одним губами шепнул Сумеречный с невыразимой тоской. — Но он еще жив, существует. Там даже остались крошечные королевства несогласных. А вот семарглам пришлось покинуть Бенаам навсегда. Знаешь, какой ценой они остановили зло?

— Разве они способы хоть чем-то поплатиться? — осклабился Рехи. Ему думалось, что Митрий приносит жертвы лишь чужими руками.