Голод Рехи (СИ)

— Ларт — людоед и разбойник, — настоял Вкитор. — Милость Стража не должна распространяться на проклятых созданий. Эльфы — чистая раса первотворения Двенадцатого, как и люди.

Рехи зло ударил кулаком по колонне, при этом на противоположной стороне зала самовольно загорелась мозаика. Языки зеленого пламени пожирали золотое сияние вокруг голов семарглов, превращали желтые перья крыльев в смоляно-черные. Как у Митрия. За время странствий по миру Рехи черных перьев у него прибавилось. Наверное, увидел творец всех Стражей, что сделал, какую мощь выпустил без контроля и назначения.

Рехи не желал быть лишь чьей-то ошибкой. После представления народу он отчетливо осознал, что хочет вести их за собой, раз уж он чем-то отличался от них, вести не как свой небольшой отряд равных, а как возвышающийся над ними недостижимый правитель.

— Довольно про Ларта! И первые расы, — зло оборвал он, отчего Вкитор совсем стушевался. — Это все сказочки. А силу я и сам открыл случайно. Но теперь она со мной. Пожалуй, с пламенем проще всего повторить. Хочешь, подпалю твой балахон?

— Нет, помилуйте, Страж.

— То-то же! Не говори про Ларта то, чего не можешь знать.

Вкитор согнул скрипящие колени в глубоком поклоне, почти лег на грязные каменные плиты пола, а потом предпочел благоразумно удалиться. Рехи остался в одиночестве, лишь снаружи его стерегли, по-прежнему не давая сбежать. Линии, конечно, позволяли показывать фокусы, но каменные стены не рухнули бы по их повелению, не плавились и тяжелые двери.

«Ничего. Не сбегу, так захвачу здесь все изнутри. И правда: куда мне бежать? У вас будет культ имени меня. А у меня… будет культ имени Ларта и Лойэ. Имени их поисков. Или их памяти… Ай… проклятье, я не хочу думать, что они мертвы», — рассуждал Рехи, перебирая и поглаживая грязные линии, вызывая воспламенения на кончиках давно рухнувшей гигантской люстры, в которой раньше полыхали сотни свечей. Теперь она озарялась вспышками по краю стальных ободков-держателей. Рехи наслаждался этой новой забавой, она отвлекала от мрачных мыслей.

Удивляло, почему ему вдруг покорились черные линии, раз они обжигали руки даже Сумеречному Эльфу. Зато светлые не желали притягиваться. Да здесь и не для кого оказывалось. Рехи хватало и темных, они отзывались лишь приятным покалыванием на кончиках заживших пальцев. Они ему подчинялись, но все ярче наползал образ красного сияния. Он заполонял все сознание, отчего Рехи временами встряхивал головой и отпускал неправильные линии. «Да что это со мной?» — не понимал он с тревогой.

Как будто толпа что-то сотворила с ним единым порывом, незаметно, стремительно и фатально. Рехи чудилось, будто он несется с бешеной скоростью по скользкому склону. Из-под ног осыпаются камни, а он размахивает руками и ненормально смеется, хотя прекрасно видит пропасть впереди. Бездна ждала его, они смотрели друг на друга. Бездна или Двенадцатый.

Рехи отпустил линии и сдавил виски. «Надо поспать», — разумно подумал он, располагаясь на мягких шкурах. Вскоре ему принесли свежую кровь в кувшине, и он жадно пил, не испытывая привычного наслаждения охотника, зато наедаясь до отвала, даже больше. Впервые в жизни его не преследовал голод, впервые с рождения он не соревновался с этим непреклонным противником. Его объяла великая сытость. И за время выздоровления он успел привыкнуть к ней. Теперь бы он, пожалуй, не отказался и от золотой короны, как носил Ларт. Венец на голове произвел бы еще большее впечатление на многоликого зверя толпы.

Так рассуждал Рехи, вытягиваясь на спине и глядя в потолок. Больше стены не падали на него. Он перекатывал на языке пряный вкус крови и непознанной, но упоительной победы. Внезапно со стороны дверей донеслись приглушенные голоса охраны:

— К Стражу? Он уже спит.

— Кто там? Я еще не сплю, — отозвался Рехи, и ничуть не удивился, когда к нему зашла девушка. Ему последнее время ни в чем не отказывали, а уж после такого представления и подавно он заслужил дополнительную награду и приятное развлечение.

— Уходи, ты мне не нравишься. Я еще в купальне тебе сказал, — нахмурился Рехи, узнавая девицу, которую ему пытались подсунуть утром. — Хотя…

Он пригляделся получше. Утром-то ему все казалось искаженным, в свете алых сумерек все выглядело неживым и неприятным, обескураживал ужас неопределенности. Теперь же Рехи напитывался покоем самодовольства.

Он присмотрелся к вошедшей: невысокая, худая, но крепкая. Она подвязывала темно-русые волосы лентой с ярким орнаментом, стягивая концы на затылке, из-под своевольно вьющихся по ветру прядок выглядывали заостренные эльфийские уши, ярко мерцали в темноте алые глаза.

— Подойди. Ты кто? Ты ведь не эльф. Полукровка?

— Четвертьэльф. Таким можно оставаться в Бастионе. И нет, я не пью кровь, — пояснила девушка, и ее задорный тон подсказал, что она не из робких. Это понравилось Рехи, он криво ухмыльнулся и вытянул руку, поймав подошедшую девушку за край балахона, подтянул к себе поближе.