Голод Рехи (СИ)

«Ну, а пока надо быть хитрым, — убеждал себя Рехи. — Делать вид, что согласен с новой ролью, как учил тебя Ларт. Хотя он же учил, как сдирать кожу и сжевывать ее на глазах у вопящего пленника. Хотя он же учил, как убивать не ради еды, а ради наслаждения. И все злое в нем шло из Бастиона. От таких, как Вкитор. От таких, как Саат. Неужели я стану таким, как они? Ничего, потерпеть две недели. Две недели, а там будет ждать Санара у акведука. Наверное, будет. И что потом?»

Утешения работали слабо, две недели тянулись бесконечно. Серо-красные сумерки почти не отличались от непроглядно черной ночи: в воздухе плотным облаком висела пелена едкого дыма. Во рту постоянно ощущался привкус пепла и серы. Глаза сильно щипало, и все стремились закрыть ставни, а на улицу выходили с замотанными лицами. Но помогало слабо: повсюду слышался надсадный тяжелый кашель. С каждым днем его гул звучал все громче, как будто сильнее раскачивался тяжкий набат. Как будто разносился по пустоши глас того колокола из башни с крылатыми рисунками семарглов.

«Мы умираем, этот Бастион. Этот мир», — вздохнул Рехи, скрываясь в глубине тронного зала, то есть своих покоев. Верховный жрец Саат распорядился, чтобы везде законопатили все щели, окна же закрывали плотными ставнями, и единственным выходом наружу оставался обширный балкон, чудом почти не пострадавший в прошлые эпохи. С него Стража Мира еще пару раз показывали народу, но когда пришли облака дыма, собрания на площади прекратились.

«Что если за две недели обожание сменится ненавистью? Они решат, что это я наслал на них тучи пепла», — смутно опасался Рехи. Он бы согласился добровольно отправиться в изгнание и больше не занимать место объекта культа. Но Саат, вероятнее всего, отпустил бы его только хладным трупом с перерезанным горлом. И приходилось терпеть, ожидая зыбкой неопределенности.

И Рехи терпел. Две недели растягивались в месяца. Никто не приходил, не считая безликих жрецов и податливых девиц. Две из них еще утром отмывали его в купальне, а до этого он их всю ночь брал по очереди и одновременно, даже не помня имен подосланных красоток. «Что это за культ такой, в котором женщины нужны только для утех? Наши в деревне охотились на равных», — пренебрежительно думал о них Рехи. И снова вспоминал о Лойэ. Он чувствовал ее где-то рядом, но бесконечно далеко. Или лишь убедил себя. Управление линиями не давало великих знаний Стражу Мира в отличие от Стража Вселенной.

— Вот вспомнишь ящера, услышишь рев над ухом! — фыркнул Рехи, когда от мрака дальнего угла отделилась полупрозрачная тень. Вскоре в ней безошибочно проступили хмурые черты Сумеречного Эльфа. Он был облачен в мрачно-черное, на одежде виднелись обугленные прорехи, от волос явственно пахло паленым, а на бледном осунувшемся лице виднелись следы ожогов.

— Линии? — спросил Рехи, и не удивился, когда Сумеречный угрюмо кивнул.

— Поэтому вы с Митрием не помогли, когда Ларта ранили? Или вообще не хотели ему помогать? Такое же испытание, как мне устроили жрецы? И чем вы лучше?

Вопросы сыпались сами собой, но небрежный осуждающий тон сам собой затухал, когда ноздри щекотал запах обугленной плоти. Потом взгляд упал на руки Сумеречного Эльфа, и Рехи вовсе неловко замолчал. Собственные ожоги начали чесаться, и он сцепил руки в замок, подражая жрецам.

— Линии… — протянул он отстраненно, отступая к колонне и прижимаясь спиной к холодному камню.

— Линии. Я был у Цитадели. Совсем рядом, — скрипуче отозвался Сумеречный Эльф. — Бесполезно. Я и забыл, как тяжело противостоять равному по силе.

— Еще бы, — ответил ему Рехи, вновь испытывая привычную неприязнь. Если Стражу Вселенной до сих пор не встречались хотя бы равные, то Рехи натыкался на превосходящих по силе противников постоянно. И обычно ему не помогала магия линий мира, а двое великих созданий не слышали криков о помощи. Хотели помочь всему миру, и не помогали никому. Как обычно, закон такой, наверное.

— Еще бы… — согласился Сумеречный. — Не врут легенды, которые гласят, что любого из круга Двенадцати Проклятых способно убить лишь оружие, в которое заточена часть души тех, кто его любил при жизни. Иначе никак.

— Что за легенда? И где найти это оружие? — встрепенулся Рехи.

— Оно должно появиться само, когда один из Стражей решит, что устал жить. Или когда совершит нечто, за что обязан поплатиться, — туманно объяснил Сумеречный. Рехи заинтересовался: для него это оказалось новостью. Раньше Эльф никогда не упоминал о неком оружии.

— Так зачем же мы тогда ломимся в Цитадель? — Он одернул себя: — Вы ломитесь. Если все равно не сможете его убить.

— Чтобы показать Двенадцатому, во что он превратил свой мир. Тогда, возможно, он признает свою вину и сам призовет «Меч, разящий неправого». — Сумеречный нахмурился. — Но кроме Двенадцатого есть там что-то еще… Или кто-то. В этой Цитадели, я чувствую. Десять из нас уже погибли, когда сами позвали из небытия оружие, разящее Стража Вселенной. Остался только Двенадцатый. Ну и я…