Голод Рехи (СИ)

Рехи крепко зажмурился, но вскоре понял, что все так же болят ребра, все так же печет в груди. Боль — неопровержимое свидетельство жизни. Ларт же уже встал и держал меч, вновь отбиваясь от лезущих врагов.

— Невероятно! — прорычал Саат, топая ногами, сотрясая рушащийся помост.

— Уходите! — раздался звучный голос. Знакомый, хриплый. Он возвращал к жизни, когда по воздуху плыли черные перья ворона.

— Сумеречный! — охнул Рехи, тут же возмущаясь: — А раньше не мог?!

Ответом ему послужил истошный вопль Саата. Жрец взвился над помостом, хватаясь за края рассеянной изрешеченной воронки. Но она растворялась и уничтожала своего вероломного создателя. Сумеречному хватило одного ловкого выпада, меч без гарды наполовину вонзился в тело жреца, незащищенное доспехами. Саат вытянулся струной, вскинул руки и неловко упал набок. Из пастей на боках хлынула кровь вперемешку с черными линиями.

— Ничтожество, — небрежно хмыкнул Сумеречный Эльф. — Бойся Тринадцатого!

— Как? — только выдавил из себя Саат, принимая человеческий облик перед окончательным упокоением. Перед смертью из него изошел страшный мертвец, он вернулся на сорок лет назад в те времена, когда еще был жив. Но лишь затем, чтобы сгинуть и раствориться.На месте его тела ничего не осталось, распались черным песком жвала, и растворились очертания.

Рехи видел все, как во сне. И хотелось ему крикнуть: «Вот он я, в первом ряду, зритель событий, гасящих эпоху!» Сумеречный же стоял в сиянии серебристо-серых линий, последний из круга Тринадцати, Страж Вселенной. Еще не свет, уже не мрак, приходящий на помощь в последний момент.

— Сколько царей, сколько диктаторов пыталось отнять у людей свободу воли и возможность думать самостоятельно. Что ж… Мы в этом, похоже, оказались одними из первых, — провозгласил с самодовольной печалью Сумеречный Эльф, застыв с обнаженным мечом. Рехи же предчувствовал беду. Марионетки все еще атаковали их с Лартом, хоть и не столь неистово, как раньше.

— Эльф, берегись! — закричал Рехи, когда понял, что истлевшее тело Саата расцвело гигантским тухлым первоцветом черных линий. Они раскрылись, как растопыренная водоросль и жадно устремились к Сумеречному.

Пространство вокруг пронзили страшные голоса:

— Тебя-то мы и ждали! Мы ждали тебя! Страж Вселенной, Тринадцатый Проклятый! Ты наш истинный носитель! Ты истинный Разрушитель Вселенной!

Они отражались звуками ураганного ветра. Рехи сдувало с помоста, он уже не находил глазами Ларта. Ноги скользили на крови, запинались о разбросанные фрагменты тел. Чьи-то головы, руки, ноги и потроха. И их затягивали линии, они попадали в сердце хищного «цветка».

— Тьма… Тьма… — прохрипел Сумеречный, взмахивая мечом. Здесь-то и начиналась для него настоящая битва. Саат — лишь оболочка, давно истлевший мальчишка, возможно, при жизни и правда хороший. Вкитор понял ошибку слишком поздно. Он вернул не своего сына, лишь впустил в мир живых облик вечной смерти. И ныне эта темнота впивалась в Сумеречного. Она облепила его меч и жадно ударяла в доспех из драконьей шкуры. Он тонул в ней, вскрикивая и рыча. Диагональные удары сменялись серией сложных выпадов, названия которых Рехи даже не знал. Сумеречный фехтовал, как прошлые люди, умело, искусно. Но против всеобъемлющего мрака не помогала сталь.

Рехи уже не замечал мир живых, мир оболочек и металла. Все образы представали узором линий. И черных здесь оказывалось слишком много, даже после поражения Саата. Сумеречный Эльф взмахивал руками, рубил мечом то засечными, то прямыми ударами. Но тщетно — враг таился в его сердце. Линии вливались ему в грудь. И мучительные стоны Тринадцатого Проклятого превращались в рык нового чудовища. Неужели убивающий монстра обречен сам в него превратиться?

«Он же станет Разрушителем миров! Поэтому и не приходил, поэтому боялся помочь… Нет!» — охнул Рехи, и тут под пальцами затрепетала знакомая вибрация воздуха, смешанная с теплом. Сначала белые искры, потом горячие всполохи, жгущие ободранные в суматохе ладони.

Старые мозоли и шрамы лопнули, когда Рехи вновь отдавал часть души. Жертва белым линиям просила совсем немного и одновременно все неповторимостью нового чуда. Сумеречный спас, не предал, рискуя своим рассудком, но иногда даже Стражу Вселенной нужна помощь. Если уж Митрий не появлялся, если уж общий учитель бросил, приходилось поддерживать друг друга и всех, кто вступил на одной стороне в эту битву.

Белые линии вновь вырвались ярким снопом света и перебили жадные щупальца черных, впивающихся в призрачную грудную клетку Сумеречного. Он выгнулся от боли и тут же свободно выдохнул:

— Спасибо! Рехи!

Но слова благодарности потонули, когда в мире не-линий раздался оглушающий взрыв. Над горизонтом взбухло застарелым нарывом колоссальное серое облако в окружении молний и клубах дыма.

— Вой Пепла! О, ужас! Извергается Вой Пепла! — закричали на разные голоса уцелевшие на площади.