Голод Рехи (СИ)

Рехи не любил головоломки. Помнится, Здоровяк отлично придумывал затейливые загадки, построенные на иносказаниях. Вот так сидел в шатре в круге их маленькой стаи да морочил всем головы. Лойэ обычно хлопала глазами, но временами отгадывала. Рехи в боях отличался смекалкой, умел направить свой небольшой отряд, но скрытых смыслов и символов никогда не понимал. Поэтому Здоровяк, басисто смеясь, вечно ставил самопровозглашенного вожака в глупую ситуацию на этих сборищах любителей отгадывать простые вещи, запрятанные под сложным саркофагом. Как линии мира… Не думать бы о них, лишь бы не думать о них! Лучше воспоминания.

Да, все же веселые были времена когда-то, редкие мгновения затишья. Наверное, повезло Здоровяку погибнуть в деревне врагов, а не во время урагана стать добычей ящеров. Рехи горько усмехнулся: да уж, дожили, уже радовались тому, что кто-то погиб лучше других. Его-то теперь носил только ветер, и словно поднимали его крылья Проводника. Все дальше и дальше. В никуда.

— Их было Двенадцать и еще один, — объяснял Митрий, указывая на свои чертежи. — Это сделал я… мы. Мы дали им силу, чтобы они несли во все миры добро, чтобы предупреждали зло.

— Что для тебя добро-то? — поморщился Рехи. — Вон для людоедов добро — это нажраться эльфятины. Ну, а для нас… напиться крови людоедов. Покувыркаться с кем получится. И на боковую — вот и добро. Вот и счастье.

Простая истина, казалось бы, больше и правда ничего не интересовало и не существовало. Или уже не совсем так. Но хотелось ввернуть что-то в пику напыщенной благостности Митрия. Впрочем, его тоже отмечала скорбь: в правом крыле померкло еще одно перо, осталось черным пятном.

— Мы хотели предупреждать любое зло, но… да, мы ошиблись. Мы хотели отнять свободу выбора, — сокрушенно продолжал Митрий, низко опуская голову. — Впрочем, лучше ли вам с такой свободой?

— Лучше. Оправдываться не перед кем и нечем: сам натворил — сам отвечай. У пустыни цена ошибки — жизнь.

Рехи пошатывался, но упрямо стоял. Шел какой-то словесный поединок: совсем не то искусство, в котором удалось преуспеть, но казалось важным выстоять и в нем, показать свой взгляд на мир. Бессмысленно, но он пока не придумал, куда направиться в своем пути. А так хотя бы не давила гнетущая тишина неизвестности.

— Мы хотели установить великое царство добра на земле, во всех мирах. Рай без насилия и боли.

— И без стремлений. Ничего, сами разберемся, — отмахнулся Рехи, опираясь о валун, на котором чуть раньше сидел Проводник. — И опять никаких ответов. Да как же… снизойдут они до нас…

Разговор заходил в тупик, получалось сдавленно бормотание себе под нос. Глаза слипались, и все больше подрагивали колени.

— Да не даст он ответов, — внезапно раздался знакомый голос. — Митрий никогда их не дает, только обещания.

— Тебя еще не хватало… — охнул Рехи и обернулся: шагах в десяти за спиной стоял Сумеречный Эльф. Конечно, убежишь разве от такого! Надоело чувствовать себя камнем, что несется по злой воле рока с самой вершины на дно пропасти без права решать свою судьбу.

«На убой меня готовят? В жертву принести хотят?» — гадал Рехи, вспоминая рассказы о старинных культах, которые нашли отклик в черных сердцах людоедов. Порой пойманных не просто так съедали, а обвешивали всякими побрякушками, окуривали пахучим дымом, приговаривая какую-то бессмыслицу. Поедали «избранного» точно так же, как и всех, жадно впиваясь зубами в жесткое мясо, но утверждали, будто все это во славу каких-то духов-богов. Эльфы-то не верили ни во что, так честнее. Старики рассказывали, что потеряли свою веру с началом Падения. «Да, точно… неужели явились ко мне эти самые древние духи-боги?» — устрашился Рехи, когда Сумеречный нехотя стряхивал свежую кровь со стального клинка. Завидное все-таки оружие с горящими письменами, напоминавшими чем-то рисунки на песке.

— Скажи ему короче: после неудачи с кругом Двенадцати вы наштамповали единицы поменьше, — ухмыльнулся недобро Сумеречный, но обращался к притихшему Митрию. — Для более мелких «поручений» с более слабой силой. Но опять же все пошло наперекосяк. Нет? М-м-м?

— Что ты тут забыл? — недовольно вздрогнул Митрий, уходя от ответа. — Ты мог освободиться, мог раньше и проще… Зачем вообще попал в ту проклятую деревню? Зачем позволил себя избить? Для тебя все игра?

— Смотрел людей и на людей. Да-а-а… Не всякий мир достоин спасения.

— Всякий.

— Уйдите от меня, оставьте в покое, — прошептал Рехи, решительно разворачиваясь. Пусть хоть в спину бьют! Лишь бы не оставаться рядом с этими безумцами.

Он сосредоточился на поскрипывании песка под ногами. Как и требовал Проводник: только песок, больше ничего, совсем ничего. А там нашлась бы надежная холодная пещера, там бы отлежался. И пошел бы дальше. Из раны уже не сочилась кровь. Только бы не напороться на очередных дикарей или ящеров — и уже нормально.

— Рехи! Постой… — слабо возразил откуда-то издалека Митрий.

— Что ты его останавливаешь? Он идет туда же, куда и мы. Только что мы там будем делать? Все мы. У тебя ведь тоже нет плана, — язвительно хмыкнул Сумеречный.

— Но я нашел Рехи.