Голод Рехи (СИ)

— И он тебе не рад.

«Имя мое откуда-то знают. Ну, нашел ты меня! Лучше бы не находил».

Мысли ударялись в виски, перекатывались от затылка ко лбу сжимающим обручем. Но ноги еще куда-то несли, и Рехи шел. Сначала он опасался, что Проводник и Сумеречный будут его преследовать, но они остались позади и вскоре скрылись за грядой валунов. Он двигался наугад, как всегда, тянул воздух, опасаясь наткнуться на хищников или людей — обоих всегда сопровождал удушливый смрад. Но обоняние щекотал только тяжелый пепел.

«Камни истлели

В пожарище горестном.

Мир обезлюдел.

Камни плакали,

В прах земной обратились

От злобы людской», — распевал отстраненный голос, та самая «единица поменьше». Нашелся бы толк от нее, сила какая-нибудь, как в сказках для маленьких. Там вечно рассказывали про великих героев, которые спасали мир или даже миры. Но что-то никто не спешил приходить и вытаскивать их всех из этого вечного бессмысленного кружения в плену голода и страха. Он поселился где-то под сердцем воспоминаниям о склизких «линиях мира». Рехи даже посмотрел на пальцы: нет, никакой слизи, ни следа.

«Ладно, не знаю, что это. От мыслей проще сдохнуть, а мне надо идти», — твердил он себе с завидным упрямством. Снова единственным спутником сделалась давящая тишина. Где-то издалека доносился гул камнепада, напоминавший утробный рев гигантской твари. Что если вдали ждало неизвестное огромное зверье? Голодное, как и все.

Но огорчаться грядущими бедами долго не удалось: в дымный воздух вклинился едва уловимый запах живого существа. Рехи тут же схватился за клинок, новый клык, заполученный в бою. Тряпка уже прилипла к ране, прижимать не приходилось, только сил на очередной поединок совсем не оставалось. У всех есть свой предел.

— Опять ты… — безысходно выдохнул Рехи. Он ожидал от себя любой реакции: злости, негодования, хоть радости, но усталость соскоблила все чувства. Перед ним предстала Лойэ, выскользнула из-за валунов, очевидно, до того скрываясь, выслеживая возможную добычу.

— Ага. И опять ты! — недобро хохотнула Лойэ. Она выглядела тоже довольно потрепанной и измученной: туника из шкуры ящера светилась дырами, сквозь одну временами просвечивала правая грудь; кровоподтеки и ссадины испещрили руки и лицо, волосы спеклись от крови, она же забрызгала впавшие щеки, но явно чужая, как вскоре догадался Рехи. При Лойэ обнаружился ее же старый клинок. Неужели ей удалось как-то спастись от отряда? Скрылась? Сбежала? Сражалась? Ах да, она же бросила, предала. Но все это воспринималось каким-то далеким и малозначительным. Перед глазами болезненно стояли сплетения линий, словно не осталось чего-то более важного.

— Что с тобой сделали людоеды? — спросил Рехи, сражаться с Лойэ больше не хотелось, злиться он устал, ненавидеть не хотелось.

— Ты в плен к ним попал, что ли? — Лойэ горделиво подбоченилась.

— Да.

— Слабак, я от них отбилась, — бросила с небрежной гордостью Лойэ. — Эй! Ну ты чего? Рехи! Рехи! Рехи!

Лойэ затараторила с суетливым беспокойством, врагов так не зовут. Рехи уже не слышал, почему и зачем к нему обращаются: силы дошли до предела, до какой-то роковой черты, словно эта встреча выбила последние капли выносливости. Он устал сражаться с собственными противоречиями. Все-таки он любил Лойэ, по крайней мере, не представлял, что однажды придется убить ее. Нет уж! Ни за что. Он уже определился, стоял на своем, даже если по факту падал.

Глупо и бессмысленно хрупкое тело вновь теряло сознание, оставляя себя на милость то ли подруге, то ли врагу. Над головой несколько мгновений маячило черное-пречерное небо, пронизанное красными жилками. Дальше все провалилось в пустоту.

«Расцвети, древо,

В тебе еще сок жизни:

Путь не закончен», — на прощанье пропел очередной безумец, словно сидел где-то на краю пропасти, болтал беззаботно ногами, рассматривая смерть сквозь неизбежность жизни. Конец? Финал всех страданий? Без решительного удара? Без великих битв? Не всем уходить красиво. Но как же не хотелось умирать!

— Больно же! — вскинулся Рехи. Что-то пронзило припухший левый бок, не клинок, а что-то маленькое и острое. По ощущениям напоминало волос в горле или шип под ногтем: терпимо, но выматывающе неприятно.

— Не дергайся! Так лечились в прежние времена, — донесся знакомый голос, и сильные женские руки настойчиво прижали плечи обратно к земле. Рехи часто заморгал, озираясь вокруг. Оказалось, лежал в какой-то пещере, со сталактитов во тьме капала вода, перешептывалась невидимым ручейком. Все-таки Лойэ не добила, даже оттянула в убежище. Как странно и великодушно с ее стороны. В ней открывались все новые и новые черты. Раньше-то она воспринималась просто девчонкой из отряда, развлечением, временами обузой. Теперь стала последним выжившим их деревни, последним знакомым эльфом в этом огромном мире. Теперь еще и пыталась лечить. В руках она держала тонкую иголку и нитку, и упрямо тыкала этим приспособлением в рану Рехи.