Голод Рехи (СИ)

— Ларт! Я тут! — непроизвольно воскликнул Рехи, дивясь нахлынувшей на него радости. Еще совсем недавно он всей душой ненавидел скользкий характер предводителя, а теперь Ларт показался великим спасителем. И правда — его ящер буквально прогрызался по направлению к Рехи, разбрасывая врагов хвостом. Всадник помогал ему мечом, порой скидывая самых дерзких и изворотливых противников, посмевших запрыгнуть на спину рептилии.

— Держись! Чтоб вас! Трехногие вам в глотки! Солнце на голову! — восклицал и приговаривал Ларт, с дикой скоростью орудуя длинным мечом. Рехи же с новой силой обрушился на противников и даже успел продвинуться вперед. От него уже отшатывались, точно встретили призрака, духа мщения, хотя эти люди ему ничего не сделали. Так сошлись линии судеб, в этой страшной котловине, среди огненных стрел и ревущих ящеров.

— Рехи! Назад-назад, дурила! Руку давай! — окликнул его Ларт, а потом буквально дернул наверх, вновь усаживая у себя за спиной. Рехи не понял команды, крупная дрожь прошивала его тело, но рука оставалась твердой. Он уже не чувствовал, как легко балансирует на спине ящера, воля сражения всецело подчинила его.

— Отступаем! Отступаем! — вскоре крикнули враги, их полчища поредели. Черные тени поползли обратно в темень пустоши. Но Рехи неизменно продолжал размахивать мечом направо и налево. Он уже не жаждал крови, не желал никому зла: наблюдал только цели, к которым направлял клинок.

Ящер проносился между рядами врагов. Ларт не менее яростно орудовал своим мечом: вот снес кому-то голову, вот обрубил половину лица, вот развалил врага на две части, которые рухнули в разные стороны. Рехи совсем недавно тоже случилось разрубить кого-то надвое, только поперек: хрустнул позвоночник, хлюпнули внутренности. Частицы потрохов так и зацепились за лезвие, развеваясь на нем флажками. Побитая ржавчиной сталь полностью утратила свой изначальный цвет, обратилась уже даже не в багряную, а в совершенно черную. Рехи все рубил и рубил, давясь голодом и невозможностью напиться свежей крови. Голод победы, так вот он каков… настоящий голод победы, а не осторожная охота. Борьба в открытую. Борьба за гранью сил. Его голод… Голод Рехи…

— Остановись! Остановись! Рехи! — как сквозь туман, доносились непонятные звуки. Что они обозначали? Кому адресовались? Набор тревожащих слух шумов.

Рука все не переставала дергаться, а добытый в схватке меч все резал цели, кажется, уже незримые. Рехи смутно понимал, что рубит уже лишь воздух. Людоеды ушли, потерпели поражение, атаку их отразили: из ворот вслед за ударным отрядом всадников вышли обычные воины, сцепились в сражении — копья против копий, мечи против мечей. Но Рехи оказался слишком далеко от них, поэтому бился один, полагался только на себя. И застыл в том страшном моменте, как будто время забыло свой ход. И повторяло, повторял, повторяло! Рехи с глухим задушенным рыком взмахивал мечом. Пальцы приросли к рукояти.

Вскоре Ларту пришлось поймать его руку и крепко вывернуть. Рехи едва узнавал его. Мышцы твердили: рубить-рубить-рубить — и повторяли слишком хорошо выученное движение. Ларт заставил спуститься с ящера на землю, но гудящие ноги едва ощущали твердый грунт, они помнили, как перескакивали по горе трупов.

— Они тебя запомнят как страшную легенду, — пытался приободрить Ларт, вскоре аккуратно отбирая у Рехи меч и кладя его на землю. Кажется, они уже вернулись в деревню и находились где-то возле шатра вождя. Но Рехи все еще тяжело и прерывисто дышал, словно бежал вперед, навстречу врагам.

— Рехи? Ты хоть знаешь, скольких сегодня порубил в одиночку? Наверное, ты и считать до стольких не умеешь, — настойчиво болтал Ларт, слегка встряхивая за плечи. Рехи неподвижно стоял, пальцы его все еще вздрагивали, искали рукоять оружия. В ответ он промычал что-то непонятное. Слова изошли из него, как и смысл любой речи. Что такое легенда? Кому? Зачем? Ее можно съесть? Ноздри все еще дурманил запах крови.

— Прости, что слетел с ящера и оказался в этом месиве. Нам-то — всадникам — было легче.

Ларт извинялся, наглая рожа подернулась оттенком чувства вины. Непривычно. И это даже отдаленно будило удивление — какое-то старое непонятное ощущение, не слишком нужное на поле боя. Изумление застывало лишь в закатывающихся глазах умирающих.

Рехи снова нечленораздельно что-то пробормотал, тупо уставившись прямо перед собой. Внезапно к носу приблизился запах свежей крови, кто-то охнул и тут же затих, когда клыки впились в шею. Вскоре кровь наполнила сладкой влагой пересохшее горло, а скрученный в тугой узел желудок постепенно переставал мучить тупой жгучей болью пониже сердца. Голод отступал, и заодно возвращалась ясность мыслей. Природа эльфа брала свое: он едва не обезумел от жажды крови. Ужас неравного сражения открыл в нем неожиданные таланты, которыми не переставал восхищаться Ларт:

— Ты хоть понимаешь, что немногие смогли бы так? Точно я не прогадал, не скормив тебя Ветру в первую встречу.