Голод Рехи (СИ)

Песок окропила холодная эльфийская кровь, смешалась с пеплом. Из открытых переломов рук-ног-шей виднелись желтоватыми фрагментами развороченные кости, с которых свисали куски мяса. И это ели каннибалы? Что ж, им не досталось бы пиршества! Песок хоронил всех — тела, образы, воспоминания, мысли. Так даже лучше. Лучше, что нигде не встретилось перебитого трупа Лойэ, она так и осталась где-то на грани сознания прекрасной, горячей и дикой. Так лучше, даже если самому предстояло скоро отправиться следом за девушкой. Рехи никогда не задумывался о том, что ждет после смерти. Он слишком хотел жить. Но, кажется, не в тот момент.

Сил совсем не осталось… Боль — единственная гарантия того, что еще жив. Но ведь умирают тоже через мучения. Кажется, ему не удалось обмануть судьбу, да никто и не обещал какой-то избранности. Одна из множества жертв… Сколько их было? Четыре руки? Пять рук? Десять раз по десять рук? Или еще больше? И он — всего лишь один палец на этих десятках руках, наверное, безымянный или мизинец. А для себя ведь каждый избранный…

Рехи тонул в песке, его засыпал пепел, отчего хотелось как следует проморгаться, да не получалось. Глаза ничего не видели, только в обычном красноватом оттиске расплывался нечеткий туман. Буря еще не улеглась, накрывала новыми порывами, снова хоронила заживо. Но тело дергалось и дергалось вперед, разгребало угрожающий гибельный саван.

Колотило крупным ознобом, почти судорогами, скрючивающими пальцы и ладони. Ничего, так даже удобнее рыть свой путь вперед, как лопатой. Лишь бы не проваливаться в бессознательные галлюцинации, лишь бы не упускать драгоценное время, отведенное до страшного момента, когда песок возвел бы очередной курган. Нашелся же усердный строитель! Рехи даже ухмыльнулся, но поперхнулся воздухом, снова утыкаясь лбом в пепел.

«Давай! Ну давай же! Скормить тебя ящерам! Копай, слабак!» — рычал на себя пленник пустыни. В безвыходных ситуациях всегда помогало, и к ящерам поддержку ближних с их ободряющими речами. Швырнуть себя вперед он сумел бы и сам, но в тот миг его охватило отчаяние, потому что измученное тело не слушалось злых призывов рассудка.

И все таким же неправильным парением вне сознания Рехи рассмотрел, как от дальних холмов жадным облаком пыли резко бегут вездесущие ящеры.

Только их не хватало! Как будто сам на себя накликал. Кто же хотел на самом деле, чтобы его сожрали эти твари? Тоже почти каннибализм: пожирание холоднокровными ящерами таких же холоднокровных эльфов. Они почуяли слабость разрушенного поселения двуногих существ, выбрались из своих пещер, вышли из спячки, потревоженные зовом урагана.

Ящеры… кругом одни ящеры. Вот их зловонные клыки, каплющие ядовитой слюной зубы, раздвоенные языки. Приземистые тела, торчащие по бокам кривые лапы, свалявшаяся от долгой спячки шерсть. И мелкие кружки злобных красных глазок с вертикальными зрачками.

Клыки впивались в плоть, смешивали пласты кожи и мышц с месивом костей. Заглатывали целыми кусками, не пережевывая. И жители поселения пропадали в бездонных желудках, обреченные перевариваться в течение долгой спячки, бесконечно крутиться в едкой кислоте.

Рехи помнил, как однажды на охоте вспорол мелкому ящеру брюхо и едва не обжегся насмерть брызнувшей оттуда жижей. От нее потом дымился песок, с трудом поглощая мерзкий запах.

Ящеры… да, всюду ящеры. Их жадный клекот возвещал о начале пиршества. Впрочем, каннибалы орали не лучше, да и сам Рехи после удачно пойманной добычи буйно радовался. Что скрывать? Что ценить? Что откладывать? Тихонько ожидать вот таких катастроф?

Миру пришел конец, и не этому огромному непонятному нечто, которое старики называли «мир». Нет-нет, разрушился привычный мир Рехи. Он мог трижды ненавидеть деревню, проклясть каждого ее жителя, но под неподъемной крышкой песка пришло осознание: это и оказался его мир, понятный, опознанный, кочующий среди пустоты всего остального, однажды по чьей-то ужасной глупости выбравший эту мнимо безопасную равнину.

Так и гибнут миры, от неверного выбора, от близости логова ящеров. Рептилии торопливо перебирали лапищами, и Рехи не задумывался, как он это чувствует. Он отчетливо видел, как змеятся вдоль камней гибкие тела, покрытые кто мехом, кто чешуей. Кажется, они решили отомстить за охоту на них, упивались своим превосходством, набивая пасти свежей плотью, мастерски выкапывая ее из-под пепла, находя по запаху. Чуткие ноздри Рехи тоже улавливали свежий запах смерти, перемежавшийся с собственной желчью дух крови, вонь лопнувших и вывалившихся внутренностей тех, кому совсем уж не повезло наткнуться на острые скалы или собственное оружие.

Стоило о нем подумать, как что-то едва не вонзилось прямо в живот. Рехи инстинктивно втянул его, отчего показалось, что кишки прилипли к позвоночнику. Ну что ж, лучше так, чем выпотрошить самого себя заветным клыком. А уж показалось, что меч пропал навечно.