Голод Рехи (СИ)

Хотя Рехи снова, как и всегда, сражался за одного лишь себя. Он не думал ни о Лойэ, ни о соплеменниках, когда лапы ящера снова принялись за раскопки. И вот когда в проеме над головой показалась отвратительная пасть, Рехи резко ушел влево, а потом атаковал снизу вверх. Рука безотказно повиновалась, окрепла, избавившись от дрожи.

С глухим чавканьем клинок прорезал складки под пастью ящера и врезался рептилии прямо в череп. Ящер отпрянул, вытягивая за собой Рехи, который не намеревался отпускать рукоять.

«Вот так намного быстрее!» — проскочили шальные довольные мысли, однако никто не говорил о скорой победе. Тварь не желала так просто издыхать, видимо, удар пришелся не в крошечные зачатки мозга, а в артерии шеи, поэтому вдоль левой руки Рехи сочилась вязкая темная кровь, а сам ящер бесновался и бился, мотая эльфа из стороны в сторону по песку. Но Рехи не сдавался, он уперся в песок обеими ногами и все-таки вытащил меч, но лишь затем, чтобы снова обрушить его на противника.

Ящер же обернулся вокруг себя чуть раньше, сбивая хвостом. Ноги и живот пронзила острая боль, от которой Рехи завыл, закусывая губы. Проклятый хвост! Впрочем, еще удавалось пошевелиться, значит, кости не перебили, значит, еще оставалось время на одну решительную атаку, ведь тварь слабела. Нет-нет, убегать от него Рехи уже не стал бы из принципа!

Клык ловко перекинулся в правую руку. Превозмогая острую боль в икрах и коленях, пронзавшую тысячью иголок, эльф вскочил, отрываясь от земли в прыжке, и перемахнул через жадно щелкнувшую пасть ящера, чтобы оседлать его на загривке и всадить клинок по самую рукоять прямо в темечко. Тогда ящер обмяк, пару раз еще дернулся отвратительный хвост, лапы загребли пепел, но туша вскоре замерла.

Рехи тоже обессилено сполз на землю, но приходилось вставать, тяжело опираясь о бок твари. «Идти, надо идти… Надо!» — твердил неуверенно командир в голове. Мысли сбивались вместе с прерывистым дыханием.

Теперь он хромал на обе ноги, пусть и временно, но скорость бега непозволительно снижалась. А уходить куда подальше пришлось бы в кратчайшие сроки: как и подсказывали неведомые видения, в деревне шел кровавый пир. Что ж, хорошо хоть ящеров, а не каннибалов. Стать обедом двуногой падали — самая позорная смерть для эльфа. Но ящеры-то ничем не лучше, хотя мертвым уже все равно, кто и как терзает их тела.

Рехи не понимал, рад ли он теперь спасению. Особенно, когда каждый шаг почти выбивал из глаз жгучие слезы. Что, герои древности разве не плакали? Не стонали от травм? Все-то в легендах красиво и правильно. Только с их правилами разрушили мир, срубили под корень. Как ураган разметал все, что помнил на протяжении «четырех рук» лет жизни скиталец пустыни.

Оставалось только плутать между скал, принюхиваться и прислушиваться, обнимая избитое тело руками. Удар пришелся на ноги и в правый бок, что-то там нестерпимо билось и ныло, скрадывая скупой воздух, наполненный липкими частичками пепла.

Рехи закашлял, едва не падая, но неподалеку послышалось копошение ящеров. Они вгрызались в тело селянина, обгладывали кости, перемалывали хрящи. А в мертвом лице повернутой набок головы узнавались черты одного из отряда. Еще недавно они вместе штурмовали деревню людей, а теперь… Рядом с тем парнем обнаружился один из стариков общины. Что ж, они-то хотели умереть, они измучились от наказания не-жизнью. Вряд ли до Падения они догадывались, что через три сотни лет — а это сколько вообще? — их телами полакомятся отвратительные хищники. Никто не уцелел, никто. И Рехи даже не пытался кого-то откопать, потому что повсюду слышалось жадное чавканье, перепалки и грызня.

— Лойэ… — только хрипло позвал он без особой надежды. Но голос прозвучал задушенным хрипом, украденным ветром писком. Да и кого звать-то? Конечно, девушке не удалось уцелеть.

Может, ей повезло даже больше, потому что после часа пути Рехи устал так, что все чаще посещали мысли: а не зря ли так упорно откапывался из-под песка. И все же он не отпускал меч и брел к холмам, подальше от деревни и логова ящеров.

Он не догадывался, сколько прошло времени, разве только плотно сбитое черное небо над головой успело осветиться красноватым туманом и снова угаснуть для вечной ночи. Значит, довольно долго. Уже даже боль отделялась от сознания, исходила неизбежностью разрушений и разложения всего и вся.

«Идти… надо куда-то идти. У меня больше нет мира. Но осталась дорога», — думал Рехи, когда, наконец, набрел на узкую пещеру в одной из скал. Он ушел уже достаточно далеко, чтобы его не преследовали ни ящеры, ни призраки всех, кто не пережил бурю.

«Теперь я понимаю, что значит разрушенный мир, что значит голод… другой голод», — думал Рехи, скрючившись на голых камнях. Он не мучился от холода — хотя бы с этим повезло от природы — поэтому прятался, словно дикий зверь, без костров.