Голодающее крестьянство

Нам пришлось снова проехать значительную часть села, при чем среди покосившихся лачуг и ободранных крыш попадались на глаза и исправныя постройки, и опрятные костюмы, и лающія собаки, но теперь все это уже не смущало меня, и вопрос, „да где же голод“, более не возникал. Теперь для подобнаго вопроса уже не могло быть повода и места, так как в первом же селе, ко-

торое нам пришлось посетить, мы воочію увидели настоящій и несомненный голод, во всем его ужасе, со всеми его роковыми последствіями, видели сотни людей, которых голод пригвоздил к постели, которых он обезобразил, изсушил, обезкровил, покрыв их тело кровоподтеками и язвами, которых он надолго, если не на всю жизнь, сделал калеками...

Студенты на голоде.

В восьмом часу вечера мы пріехали в село Ташолку, в котором считается 2,166 душ обоего пола. Населеніе почти исключительно русское, без заметной примеси инородцев. Широкая главная улица села, по которой мы только-что проехали, несмотря на праздничное время (стоял первый день Пасхи), была тиха и безлюдна.

Начинало смеркаться, когда пара тощих земских кляч подвезла нас к „взъезжей". В весеннем влажном воздухе чувствовалась свежесть. Вылезши из тесной плетенки, в которой нам пришлось просидеть, скрючившись, почти целые три часа, мы расправляли себе отекшіе члены, наблюдая в то же время за переноской наших вещей.

Хозяин взъезжей, степенный мужик, средних лет, с медленными движеніями, подошел к нам, кивнул головой и проговорил;

— С праздником.

— Спасибо, брат. Как вы встретили праздник?—спросил я.

— Наша стреча—не приведи Бог.

— Почему так?

— У многих, чай, и хлеба-то не было разговеться... Не емши, чай, и праздник-то стретили.

— Неужели были и такіе?

— А то как же?.. Не далече ходить, вот, к примеру, мой шабёр ⁷), что насупротив живет... который день и печки не топит; нечем хлеба замесить.

Хозяин указал на темную избу, стоявшую наискось от взъезжей и, казалось, мрачно выглядывавшую из-под растрепанной копны прогнившей солоны, смешанной с глиной.

— Но ведь у вас есть столовыя?

— Точно... есть,—немного помолчав, сказал мужик.—Но только... тоже ведь совесть запрещает...

Желая, чтобы мой собеседник высказался более определенно, я спросил его;

— Что запрещает совесть?

— А то как же?—пояснил он.—Как никак целый свой век хозяином прожил... под окнами-то , слава Богу, не доводилось стоять... Господь миловал. А тут вдруг—в столовую. На старости лет; „Христа ради"... Вот оно горе-то наше!—с чувством закончил мужик.

Мне невольно припомнились при этом ожесточенные крики, поднятые в известной части общества и печати по поводу столовых, устраиваемых для голодающаго населенія, которое якобы только и ждет даровой кормежки, чтобы избавиться от необходимости работать и спокойно лежать на печи.

— А кто у вас здесь столовыми заведует?— спросил мой спутник, доктор Гран.

— Иконом.

— Какой эконом?

— Иконом, Владимір Федорович... из студентов, сказывают... Он у нас столовыми командует, провизію выдает... уж который месяц здесь живет у нас... Хорошій молодец...

— А больничка у вас есть?

— Намедни открылась... Больничкой той дохтур заведует... Дохтура, слышь, прислали...

Мы выразили желаніе повидать „эконома" и доктора.

— Дохтур-от должно в гостях у батюшки сидит... Не иначе... А иконом тот теперь безпременно дома. Его фатера недалече... Живой рукой можно добежать...

Мы отправились по указанному нам направленію. Но не успели мы сделать нескольких шагов вдоль улицы, как завидели идущаго навстречу нам молодого человека в студенческом пальто.

Это и был „эконом", студент Юрьевскаго университета, В. Ф. К—ов. Вместе с двумя своими товарищами - студентами он пріехал к нам в Самару в конце зимы с рекомендательным письмом от профессора Шмурло. Юноши явились с горячим желаніем поработать на пользу голодающаго населенія. Двое из них были назначены в Бугульминскій уезд, а третій, г. К—ов, — в Ставропольскій, в распоряженіе члена самарскаго частнаго кружка, удельнаго чиновника г. Гакичко, заведывавшаго мусорским районом.

Они пріехали в Самару как раз в тот момент, когда зимній путь быстро рушился, вследствіе чего им пришлось добираться до места назначенія с немалым трудом. Трудность путешествія еще более осложнялась тем обстоятельством, что юноши, очевидно, надеясь на грядущую весну, явились черезчур налегке: без шуб, без валенок, в студенческих пальто, подбитых ветром, да мелких резиновых калошах.