Голос и воск. Звучащая художественная речь в России в 1900–1930-е годы. Поэзия, звукозапись, перформанс

Заслуга Андроникова состоит не только в том, что он стал регулярно вводить в передачи старые записи. Он дал образцы, «высвечивания» наиболее важных сторон этих звукодокументов, выработал разнообразные формы емких характеристик писателя и того произведения, которому предстоит сейчас зазвучать в эфире.

Пример Андроникова учит умению преподносить перед микрофоном звуковой архивный материал. Его пояснения вводят слушателя в литературную обстановку тех лет, когда была сделана запись, делают понятным, почему он выбрал для передачи или пластинки то или иное стихотворение. В некоторых случаях Андроников обращает внимание слушателя на отличие текста фонограммы от печатного текста или дает общее представление о месте воспроизводимого фрагмента в строе всего произведения508.

Основная особенность подхода Ираклия Андроникова была связана с его отношением к звукозаписи как артефакту культурной памяти: фонодокумент оказывался включен в нарратив, становился частью композиции и сопровождался развернутым историко-культурным комментарием. В композициях Ираклия Андроникова, кроме того, был важен и мемориальный аспект: сам автор располагал себя как бы на границе двух культур – современной и ушедшей. Это пограничное состояние допускало в том числе и воспоминания ведущего о том или ином явлении или факте, имевшем отношение к писателям, о которых он рассказывал.

Взяв многое у Андроникова, Лев Шилов предлагал слушателям нечто новое по сравнению со своим предшественником. В своих повествованиях он закономерно пользовался приемами, которые находил в современных ему массмедиа. Примером новаторской работы с фонодокументами в 1960–1970‐е годы служат аудиоприложения (в виде гибких пластинок) к журналу «Кругозор» (выходил с 1964 по 1992 год), с которым сотрудничал Шилов509. «Кругозор» много работал с классическим жанром радиовещания – звуковым репортажем. Жанр репортажа исключительно важен и в самоописании работы Льва Шилова. Обращение к нему характеризовало новый этап работы с историческими звукозаписями: это влияло как на характер комментирования, так и на выбор звукозаписей. В книгах Шилова можно встретить множество отсылок к репортажу, – и к жанру, и к описанию слушательского эффекта. Они встречаются, например, в фрагментах, посвященных работе со звукозаписями Льва Толстого:

То, что Александр Борисович [Гольденвейзер] употребил здесь несколько необычное для современного слуха слово «живать», и то, что он назвал Толстого Лёв Толстой <…> – все это превращало в воображении радиослушателей звукозапись, сделанную в начале пятидесятых годов, как бы в репортаж из дней совсем давно прошедших, в «прямую трансляцию» из Ясной Поляны начала века510.

Может показаться, что репортаж с его нацеленностью на эффект присутствия противоречит установкам культурной памяти. Но обращение к нему может быть рассмотрено и с точки зрения создания эффекта подлинности фонодокумента, важного для слушательского опыта. Радиожурналист и редактор В. Возчиков писал: