Голос и воск. Звучащая художественная речь в России в 1900–1930-е годы. Поэзия, звукозапись, перформанс

Ю. Н. Тынянов, в дополнение к высказанным им соображениям, указывает, что напевная декламация А. Ахматовой при говорном характере ее поэзии представляет такое же противоречие между поэтическим и декламационным стилем, какое он отмечал между повествовательным стилем поэзии Блока и напевностью его декламации. Докладчик [С. И. Бернштейн] подвергает сомнению правильность определения поэтического стиля Ахматовой как говорного. Он замечает, что декламация Ахматовой, напевная по способу мелодизирования, лишена интонационной доминанты. Председатель [Б. М. Эйхенбаум] <…> вместе с Ю. Н. Тыняновым, констатирует некоторое противоречие между характером поэтического творчества, с одной стороны, и декламационной манерой – с другой, – у Блока и, особенно, у Ахматовой: значительному разнообразию применяемых ею поэтических стилей соответствует однообразная читка, автоматизированная и не поддающаяся никаким вариациям. Этот момент автоматизации необходимо особенно серьезно учитывать при тенденции рассматривать декламационную манеру поэта как комментарий к его художественному замыслу337.

На смену разобщенности между сложной структурой письменного текста и сравнительно бедной по сравнению с ней структурой декламационного произведения в исполнении автора (отмеченной в чтении Ахматовой, Мандельштама и многих других современных поэтов) конструктивизм привнес принципиальное единство, в котором элементы структур обоих произведений – письменного и устного – находили соответствие друг в друге. Но что было причиной подобной эволюции авторской манеры чтения? Что ее направляло? Этого вопроса сотрудники КИХРа практически не затрагивали, однако на одном из заседаний Кабинета осенью 1929 года Андрей Федоров высказал идею, что однообразная манера чтения поэтов прежних школ была попыткой сохранить в чтении многозначность, свойственную письменному тексту, и избежать конкретизации, сопутствующей его исполнению. Бернштейн развил эту мысль, предложив политическую перспективу устной интерпретации произносимого стиха (как в случае поэтов-конструктивистов):

А. В. Федоров напоминает 1) утверждение Асеева (в «Разгримированной красавице») об особом характере новой поэзии – ее установке на массовое звучание, 2) о том, что читка современных поэтов является уже конструктивно-выразительным типом речи338; он ставит ее в связь с работой передовых театров (театр им. Мейерхольда).

<…>

А. В. Федоров считает, что можно было бы еще углубить вопрос о том пренебрежении к звучащей художественной речи, которое существовало все это время, связав его с желанием сохранить многозначную структуру стихотворения. С. И. Бернштейн в связи с утверждением Асеева об особом характере новой поэзии, указывает, что революционной формой поэзии будет та, в которой все произносительные моменты заложены с наибольшей отчетливостью. Следовательно, она ограничивает эти произносительные возможности, так как направляет их339.