Голос крови

Правда и Справедливость! Справедливость и Правда! Вот слова, которые юная служительница Фемиды мечтала поставить во главу угла своей деятельности, но, увы, мечты рухнули, как только она столкнулась с реальным положением вещей и лично убедилась, что следственная машина работает на холостом ходу — президентские указы не действуют, законов нет, а те, которые существуют, как, например, Закон о статусе депутатов федеральных собраний и Государственной Думы, позволяют взяточникам и казнокрадам совершенно безнаказанно плевать на работников прокуратуры всех рангов, в том числе и ФСБ. И у Тани опустились руки. Да и как им не опуститься, когда у тебя в производстве восемь висячих дел! А последнее, девятое… Про него и говорить не хочется. Стыд! Позор! Вляпалась, как воробей в кучу дерьма!

Климов слушал Благонравову со спокойной и грустной улыбкой — сам в свое время пережил подобное и, когда она кончила, сказал:

— Когда нам хуже некуда, есть блестящий выход — привыкнуть.

— Разве можно привыкнуть к равнодушию и предательству? — строго сдвинув брови, спросила Татьяна.

«Странный расклад, — подумал Климов. — Мы работаем с ней в паре. Для нее — впрочем, не только для нее, для всех не посвященных в тайну этого дела — Редькин — герой, погибший при исполнении служебных обязанностей, а для меня — иуда, продавшийся за тридцать сребреников. Вот тебе и ситуация: в огороде — бузина, а в Киеве — дядька!»

— Нельзя, — сказал Климов.

— Что же делать?

— Бороться.

— С кем? С ветряными мельницами?

«Нет, пора ее просветить, иначе захлебнется…»

— Таня, как звали того господина, который купил у тебя пару пирожков, а затем пригласил в прокуратуру?

— Можейко.

— Так вот, Можейко — махровый мерзавец! Он специально подбирает себе таких людей, которых можно направлять, которым можно указывать… что делать, как делать!

Татьяна откинула голову, внимательно посмотрела на собеседника.

— У тебя есть доказательства?

— Будут, — сказал Климов. — Ты способна на поступок?

— Думаю, да.

— Тогда иди домой и собирайся… Я заеду за тобой часа через два, и мы махнем на пару дней в Сочи.

— Это нужно для дела?

— Для моего полного морального разложения, — улыбнулся Климов.

Глава V

Красин считал, что из всех опасностей самая неприятная та, которую заранее предвидишь. Казалось бы, чего лучше, обстоятельства дают тебе возможность взвесить все «за» и «против», но если при этом взвешивании оказывается, что почти все «против» и почти ничего «за», а вместе с тем назад пути нет, вот тут ждать становится трудно. Однако и к этому человек может себя приучить.

Красин смотался в налоговую инспекцию Красногвардейского района и выяснил, что господин Спицын пользуется услугами банка «Лира». Услугами этого же банка пользовалась и концертная группа «Каскад», в которой пела Маша Ракитина, исполнял обязанности директора Решетов и работал в должности «генератора идей» муж Ракитиной Григорий Блонский. Он сопоставил эти факты, подумал и пришел к выводу, что хозяин банка «Лира» и есть тот человек, на которого работает Спицын и которому отстегивает проценты от своей концертной деятельности Маша Ракитина, и фамилия этого человека — Скалон. Но Скалон, по всей вероятности, за ширмой, а на сцене — директор, наемный господин во фраке и с приличным окладом. Он отмывает и крутит деньги хозяина, рискуя при этом ежемесячно свернуть себе шею, ибо только один и в полной мере несет ответственность за все банковские операции. И Красин решил с этим господином поговорить. Но для солидного, не вызывающего подозрений разговора требуется предлог… Поразмышляв, он его нашел: что будет с его деньгами, если… Ну, и так далее и тому подобное.

Красин решительно толкнул дверь, вежливо поздоровался с охранником и направился к окошечку с надписью «контроль».

— Здравствуйте!

— Добрый день! — Девушка вскинула голову, и Красин увидел рыжую копну волос и большие зеленые, как у кошки, глаза. Но если у кошки глаза, вернее, взгляд настороженный, внимательно изучающий — кроме своего хозяина, с которым она проживает в одной квартире, она не признает и не почитает ни одну живую душу на свете, — то взгляд этой девицы полыхал как костер, излучая радостное и одновременно озорное удивление, он, казалось, говорил: «Ну, заходи, не бойся, я расскажу тебе, что такое любовь…»

«Вот так мотыльки и погибают, — усмехнулся Красин, — летят на огонь и…» Додумать он не успел, ибо вторая мысль, пришедшая на смену первой, мысль, что он уже где-то видел эту девицу, знаком с ней, причем достаточно близко, просто ошарашила его.

— Сударыня, я хотел бы открыть срочный вклад с ежемесячной выплатой дохода…

— Я к вашим услугам, — улыбнулась девица. — Вот вам договор, заполните его и… возвращайтесь ко мне…

У Красина был абсолютный слух. Он мог забыть лицо человека, но, услышав однажды голос, запоминал навсегда. А здесь случилось невероятное: лицо он помнит, а голос слышит впервые.

— Благодарю. Можно узнать ваше имя?

— Хотите познакомиться ближе?

— Это естественно… когда кладешь такие деньги.

— Елена.

— Очень приятно. Виктор.