Голос крови

— Не расстраивайся, — сказал Климов. — Такая у нас работа… учить самолеты летать. — Он рассмеялся. — Ты опять сбилась с курса?

— Да. Хочу с вами посоветоваться.

— Нет проблем. Где встретимся?

— На вашем любимом месте — в саду у тети Клавы…

«В саду у тети Клавы» — это небольшое летнее кафе на Цветном бульваре, где, естественно, командовала парадом тетя Клава — бойкая лет пятидесяти бабенка с хорошо подвешенным языком — и куда в последнее время зачастили оперативники с Петровки: из-за прослушивания телефонов они теперь предпочитали решать свои проблемы в маленьких кафетериях или прямо на улице — поговорили, подбили бабки и разбежались по делам.

— Время? — спросил Климов.

— Через полчасика. Устраивает?

— Вполне.

— Тогда до встречи.

Климов положил трубку и посмотрел на Смородкина.

— Вопросы есть?

Смородкин поморщился.

— Работая в одиночку, ты можешь сломать себе шею.

— Значит, судьба.

— А я считаю — дурость!

— Может быть. Только ты, Витенька, забыл хорошую русскую поговорку: под лежачий камень вода не течет.

«Мог бы согласовать свои действия с начальством», — хотел сказать Смородкин, но, подумав и сообразив, что именно по этим каналам идет утечка информации, печально проговорил:

— Удачи тебе, полковник!

Таня сидела за крайним столиком, запрокинув голову, смежив веки, выставив напоказ стройные загорелые ножки, тихая, разомлевшая от солнца и ожидания. Когда подошел Климов, она, не открывая глаз, спросила:

— Вы?

— Я, — ответил Климов. Он сел напротив Тани, окинул взглядом соседние столики — нет ли знакомых оперативников — и сказал: — У меня такое ощущение, будто я пришел на свидание с любимой девушкой.

— В таком случае берите шампанское и мороженое! — Таня приоткрыла глаза и улыбнулась откровенно дразнящей, веселой улыбкой — слабо, мол, тебе, полковник, при всем честном народе закрутить служебный роман.

«А почему бы и нет? — подумал Климов. — До полного морального падения, которое я нынче изображаю, мне только этого и не хватает». Он встал, подошел к стойке, заказал шампанское и два сливочных пломбира. Наполнив бокалы, спросил:

— Значит, ты согласна стать моей любимой девушкой?

— Климов, я согласилась на это еще восемь месяцев назад, когда мы впервые встретились, но вы…

— Называй меня, пожалуйста, на «ты».

— Мне это трудно, Климов, но я попробую.

Они выпили. Климов обошел столик и голосом тихим, но исполненным силы и власти, как будто отдавал приказ, сказал:

— Встань!

Таня медленно поднялась. Он взял ее за плечи, быстро притянул и поцеловал. В губы. При этом ему казалось, что на него смотрит весь мир. Но когда перевел дух, осмотрелся и увидел сосредоточенно жующих и торопливо вышагивающих людей, погруженных в собственные заботы и думы, обращающих на него ровно столько же внимания, сколько на прыгающих между столиками воробышков, ощутил что-то среднее между разочарованием и обидой: как так, он, можно сказать, только что объяснился в любви, а ему даже никто не позавидовал! Нет, один человек все-таки удостоил его своим вниманием — тетя Клава! Она одобрительно хмыкнула и показала Климову большой палец.

— Ну, рассказывай, что там у тебя стряслось? — спросил Климов, стараясь скрыть охватившее его возбуждение.

Татьяна вскинула голову. Волосы ее за лето выгорели, были спутаны ветром и падали на лоб. Из-под волос озабоченно глядели темные, с монгольским разрезом глаза.

— Я устала, Климов.

— От чего именно?

— От бессмысленности своей работы.

Понять состояние Благонравовой не составляло труда. Она училась на вечернем отделении юрфака МГУ и, чтобы не быть в тягость матери (отец погиб в автомобильной катастрофе), в свободное время подрабатывала в кафе, расположенном недалеко от дома, — торговала с лотка пирожками с мясом.

Однажды к ней подошел высокий худощавый мужчина в сером костюме, белой рубашке и галстуке — рабочая форма одежды сотрудников ФСБ. Он купил два пирожка, с аппетитом съел их и, заметив любопытный Танин взгляд, спросил:

— Чему вы улыбаетесь?

— Вы очень вкусно едите.

— Извините, я сегодня не обедал.

— Времени не хватает?

Мужчина достал платок, вытер губы.

— А у вас его в избытке?

— Что вы! — всплеснула руками Таня. — Я учусь.

— В Плехановском?

— На юридическом.

Лицо мужчины приобрело заинтересованное выражение.

— На каком курсе?

— Четвертом.

— Прекрасно! — Мужчина достал из кармана пиджака бумажник, из него визитку и протянул Тане. — Я работник прокуратуры, и мне до зарезу нужны следователи… Если вас заинтересует мое предложение, позвоните мне завтра от пяти до шести. Всего доброго!

До удивительного просто разрешаются иногда сложнейшие жизненные вопросы. Несколько месяцев Татьяна ломала голову над сложнейшим и, казалось, неразрешимым вопросом: куда, через кого и каким образом устроиться на работу по специальности? Мать советовала одно, подруги — другое, ее сокурсник Яша Колберг, которому она немножко симпатизировала, — третье. Время шло, а Татьяна по-прежнему не знала, в какую сторону топать. И вот свершилось! В пять минут, на улице. Без громких слов и нудных споров.