Голос крови

Марина и Таня моментально последовали их примеру, и Климов, как ни странно, воспринял это совершенно спокойно, не испытывая никаких сексуальных влечений, более того, ему даже польстило, что женщины доверяют ему и надеются на его защиту, — в общем, он чувствовал себя морским львом, охраняющим свое стадо.

Вдоволь наплававшись, подстрелив с десяток кефалей, Климов вышел на берег, стянул ласты и со стоном блаженства рухнул на горячую от полуденного солнца гальку.

— Хорошо? — спросил Тойота. Он сидел в шезлонге под тентом и пил пиво.

— Не то слово, Вячеслав Иванович, — рай! А мы… — Климов сплюнул, повернулся на бок и посмотрел на море, туда, где в бело-голубом мареве мчалась вслед за катером на водных лыжах Татьяна.

— А мы охотимся друг на друга, как в первобытные времена, воюем, убиваем, сажаем в тюрьмы… Ты это хотел сказать? — Двадцать минут назад Тойота предложил Климову перейти на «ты», и они выпили по этому поводу по стакану киндзмараули.

Слова Тойоты мгновенно вырвали Климова из подводного изумрудно-кораллового, с желтыми цветами и серебристыми рыбами мира, в котором он еще пребывал, и вернули к пакостной действительности. Он вторично сплюнул и закурил.

— Вредный ты мужик, Вячеслав Иванович, в момент можешь настроение испортить.

— Я не вредный — простой.

— Ну да, как сибирский валенок с программным управлением и вертикальным взлетом. И откуда ты только такой взялся? Может, тебя мама в Америке родила?

— Если б я родился в Америке, то, уверяю тебя, вырос бы нормальным человеком — окончил бы школу, университет, работал бы в каком-нибудь археологическом центре и разъезжал бы по белу свету в поисках… ну, допустим, золота Шлимана. — Тойота хлебнул из бутылки пива. — Но я родился здесь, в поселке Дагомыс, бегал в рваных штанишках, ловил рыбу, гонял на пляже мяч… Это и определило мое будущее.

— Бытие определяет сознание?

— Да, сознание мое сформировалось здесь, на пляже. На пляже летом многое можно увидеть: дорогих девочек, с которыми обращаются как с куклами, крутых мужиков, играющих по-крупному в картишки…

— И ты решил на них походить? — с издевкой спросил Климов. — Не поверю. Ты, Вячеслав Иванович, мужик умный и умеешь смотреть за горизонт.

— Умею, — согласился Тойота. — Но, что за горизонтом, увидеть нельзя, можно только понять.

— И что же ты понял?

— Что Земля круглая и что вождь мирового пролетариата прав: чтобы хорошо жить, надо учиться, учиться и учиться…

— Почему тебя выгнали из университета? — перебил Климов. — За что?

— За дело, — поразмыслив, признался Тойота. — За то, что недостаточно хорошо изучил характер одного человека…

— Имя можешь назвать?

Тойота подумал и неожиданно расхохотался.

— А ты нахал, Константин Иванович, крепкий нахал!

— Это почему же?

— Я на отдыхе, разговариваю с тобой по душам, а ты… вообразил, что находишься у себя в кабинете, и устроил мне натуральный допрос. Невежливо с твоей стороны или, как выражается твой шеф Скоков, непрофессионально. Что он сейчас, кстати, поделывает?

— Открыл частное сыскное агентство, — не стал врать Климов, прекрасно понимая, что Тойота осведомлен выше крыши — знает, и чем Скоков занимается, и зачем пожаловал в Дагомыс он, Климов.

— Навар хороший?

— Жить можно.

— Жить можно хорошо, а можно — еще лучше.

«Тойота решил наехать на Скалона — пирог жирный, сорок миллионов «зеленью» на дороге не валяются. Но наезд должен выглядеть натурально, как дружеская услуга, поэтому Тойота терпеливо ждал момента, когда Скалон обратится к нему за помощью, — размышлял Климов. — Но не дождался и решил вынудить Скалона пойти на этот шаг. Каким образом? Правильно! Пустить слухи, что последний на грани банкротства, для этого у него всегда под рукой бригада шумового эффекта. Бригада устроила перед банком «Лира» небольшую манифестацию, и перепуганные граждане бросились спасать свои денежки. И началась операция — мы ее этим словом и обозначим — «Спасение». Первым делом Тойота подставляет Скалона — сдает нам, отправив на тот свет в доме Ракитиной случайно вляпавшегося в нехорошую историю картежника. Мы, естественно, этот крючок глотаем, трясем Скалона как грушу, и… Вариант первый: доказываем его вину и отправляем в места не столь отдаленные. Вариант второй: за недоказанностью улик Скалона не трогаем, но ведем за ним наблюдение. Оба варианта Тойоту устраивают: мы отвлекаемся, а он начинает действовать — высасывать из Воловика и Макашевича деньги. Ловко!»

К такому умозаключению Климов пришел после прослушивания записи разговора Марины и Тойоты. Он понял, что инициатором этого разговора является Тойота, которому во что бы то ни стало требовалось вызнать адреса Воловика и Макашевича. «А теперь он ждет подтверждения нашей оплошности, — подумал Климов. — Он желает услышать, что мы действительно лопухнулись и начали охоту за Скал оном. Ну что ж, пойдем ва-банк».

— Деньги, Вячеслав Иванович, любят все. Скоков не исключение. Он так и говорит: «Ни Пушкин, ни Гете, ни Врубель не верили в строчку, а верили в рубль!»

— А ты?

— А что я, белая ворона?