Голос крови

«Коля, первые впечатления очень тягостны — жестокость и насилие, насилие и жестокость… Между прочим, тема моей дипломной работы: «Иван Грозный. Жестокость — символ власти». (Странное совпадение. Не правда ли?) Я ее почти написал осталось только точку поставить. Валяется она в общежитии, если, конечно, ее никто не спер, в моей тумбочке. Можешь взять ее и превратить в свой диплом — чего добру пропадать! И не благодари: свои люди — сочтемся. Исправь там только кое-что, что именно, я сейчас постараюсь тебе объяснить…

Коля, власть любого правителя не является величиной постоянной. Подобно сумме денег, сумма власти может то возрастать, то уменьшаться. Как возможна денежная инфляция в системе экономической, так в политической системе возможна инфляция власти. И тогда физическое насилие оказывается для власти тем же, чем золото является для денег, — высшим средством подтвердить свою ценность. Соответственно власть, основанная на насилии, требует для постоянного подтверждения себя постоянного же насилия. История дает тому многочисленные примеры.

В Османской империи казни для поддержания власти были столь привычны, что за века на них выработалась своего рода квота — двести пятьдесят человек в месяц. Султан, который превышал эту норму, рисковал прослыть жестоким. Впрочем, жестокость поощрялась. Смысл казней заключался не столько в расправе над осужденными, сколько в организации массового зрелища. «Я отрезал ему нос, уши, язык и выколол глаза, — гласит надпись на камне, сделанная по приказу персидского царя Дария I в V веке до новой эры. — Его держали в оковах у моих ворот, и весь народ его видел».

Такую же заботу о непременной публичности расправы над врагами правителя можно найти и в древнеиндийских «Законах Ману»: «Все тюрьмы надо помещать вблизи главной улицы (Таганка, которую снесли, Бутырка…), где все могут видеть страдающих и обезображенных преступников».

К чему я забрался в столь отдаленное прошлое? А к тому, Коля, что Иван Грозный не был первооткрывателем формулы: «Власть — это жестокость и насилие», он ее позаимствовал у своих предшественников, из книг — естественно, библиотека у него была шикарная, — и не просто позаимствовал — претворил в дело…