Голос ненависти

В животе екает. Зениец, чтоб его! Совсем как тот… Всколыхнувшиеся воспоминания едва удается подавить. Кайрис с каким-то болезненным обшаривает взглядом гибкое тело с по-паучьи длинными конечностями. Ищет в чертах сходство с тем, другим, сама не зная, чего больше хочет: найти или нет.

– Но какие же помои подают – свинья не поваляется… – все таким же ровным голосом добавляет зениец.

В воздухе волной прокатывается смех. Однако негромкий голос следующего из четверки мигом сводит его на нет. Незнакомец сидит к Кайрис спиной, но его головы достаточно, чтобы распахнуть рот от удивления. Русые волосы стрижены под горшок, как принято у морийских монахов, а на плечах – неброское темное одеяние. Служитель Богини – здесь?

– Одна была. И не шлюха, а дочь начальника стражи, Варгал, – задорно говорит монах, явно веселясь. –А похлебка в «Рыцаре», кстати, вполне ничего.

– Ага, – флегматично отзывается зениец, склоняя голову. – Только в брюхе пищит. Вот что скажу: за обедом – в «Виселицу», а выпить – это «Ткачка». И спорить нечего.

Варгал скребет пальцами щеку, и цепко следящая за ним Кайрис замечает там рубец, похожий на гусеницу.

Раздается низкий смешок, и Кайрис переводит взгляд на следующего человека. Этот точно местный и, судя по виду, самый крепкий из всех. В глаза бросаются широкие плечи и крупные руки бойца. Из-за густой пшеничного цвета бороды и морщин он кажется самым старшим. Что-то в его взгляде выдает матерого волка.

– На виселицу всегда успеем, – говорит он. – А лучшее мясо «Королеве» подавали, сколько себя знаю. Жирное, сочное… Пока недавно там купец не помер. Съел чего – и сразу откинулся, весь стол кровью захаркал. Таверну и прикрыли. Говорят, повар что-то не то в харчи кинул. И я даже знаю, что. А ну, признавайтесь, кто насвинячил?

В воздух поднимаются две руки. Кайрис не знает, что поражает ее больше – поднятая ладонь монаха, или то, что полуживое тело, о котором она успела забыть, сумело поднять свою, не двигая головой. Варгал фыркает, а тот, что со щетиной, гогочет и хлопает по столу, заставляя лежащего дернуться.

– Опускай руку, Ни́ри, тебе все равно никто не поверит. А с тобой, святой, сочтемся.

Монах кивает.

– Кружка пива же сойдет, или…

Но его прерывает четвертый из компании. Он шумно вскакивает на ноги, опираясь о стол ладонями. От резкого движения Нири начинает шатать, и он тут же грузно падает обратно, шипя и сжимая голову руками. Кайрис наконец-то удается разглядеть чужое лицо. Несмотря на то, что нос Нири был когда-то сломан и неровно сросся, а губа разбита, в глаза все равно бросается то, насколько тонкие и благородные у него черты. Булькнув и зажав рот, Нири обводит всех мутным взглядом.

– Нири́, а не Ни́ри! Сколько раз мне еще повторить, Яррас? – неразборчиво мямлит он, тыкая пальцем в сторону щетинистого. – Или мне это на твоей ладони вырезать?

– Лучше на своем лбу, – усмехается тот в усы. – Никому нет до этого дела, Ни́ри. Как вчера сыграл, кстати?

Вопрос вызывает у Нири стон, и он, ругнувшись, опять падает на стол, накрывая руками голову.

– Пошел ты, – бормочет Нири.

Яррас довольно цокает языком, а потом переглядывается с монахом.

– Так что ты там говорил про две кружки пива?

Тут Велу, видимо, надоедает стоять, и он ленивой походкой направляется к моментально затихшему столу. С легким промедлением Кайрис спешит следом, усилием воли заставляя себя держаться спокойно. Тут как в собачьей драке – главное не дать сбить себя с ног.

Похоже, заинтересовавшись причиной затишья, монах оборачивается, и Кайрис запинается. Глаза, направленные на нее, вроде бы обычные, но на щеке явственно виднеются непонятные надписи, будто въевшиеся в кожу. Такие бывают только у безбожников… но как? А еще он оказывается совсем молодым мальчишкой. Уняв дрожь, Кайрис продолжает приближаться, хотя часть ее теперь хочет одного – убежать.

Подойдя, Вел сразу же выцепляет взглядом деревянную кружку и быстро подтягивает ее к себе.

– Что пьем, Варгал? – спрашивает он вроде бы без угрозы, но напряжение так и чувствуется.

Однако лицо зенийца остается совершенно спокойным, как море во время штиля.

– Успокаивающую настойку из корня жинника.

Кайрис удивленно вздергивает брови. Такой ведь не бывает. Вел, похоже, тоже об этом знает, поэтому качает головой, но делает вид, что поверил. Отставив кружку в сторону, он ухмыляется.

– Скучаете, бродяги? Вот вам свежая кровь, развлекайтесь, – объявляет он. – Возьми его на дело, Яррас, пусть наточит зубки, а то он у нас еще ни-ни.

Тот кратко, степенно кивает, и Вел, хлопнув Кайрис по спине, спешно уходит, оставляя ее с ними одну. Стоит двери хлопнуть, как все взгляды утыкаются в Кайрис, будто стрелы в мишень. На лбу выступает пот, и, пытаясь не выказать ни капли слабости, она задирает подбородок.

– Что за дело? – раздраженно спрашивает она.

Все как-то подозрительно переглядываются. В тишине отчетливо слышно, как где-то в светильнике брызжет масло – раздается треск. Кайрис переводит взгляд с одного на другого. Молчание начинает ее напрягать. Наконец, Яррас подает голос, серьезно хмурясь:

– Надо убить императора.