Голос с острова Святой Елены

Сэр Томас Рид был сильно разгневан поступком г-жи Янгхазбанд, которая пригласила к себе домой полномочных представителей союзников вместе с генералом Гурго без сопровождения их британскими офицерами. Сэр Томас Рид заявил, что губернатор имел право и ему следовало выслать г-жу Янгхазбанд с острова, добавив при этом, что полномочные представители союзников сами по себе были презренными бессовестными типами, позволившими себе разговаривать с Гурго, когда его хозяин относится к ним с таким презрением.

Наполеон вышел немного прогуляться с графами Монтолоном и Бертраном. Виделся с ним в полдень. Он задал мне много вопросов о скачках, которые у него явно вызвали интерес. Наполеон высказал мнение, что Моншеню, из того, что слышал Наполеон, должно быть, был очень плохо воспитан, так как позволил себе несколько неуместных и даже непристойных выражений в присутствии госпожи Лоу в связи с тем, что ветер (бывший довольно сильным) привёл в беспорядок часть одежды госпожи Лоу. «Вообще-то говоря. — заявил Наполеон, — как известно, французы в подобных ситуациях ведут себя предельно вежливо, но из того, что я слышал, этот господин никогда не бывал в приличном обществе и в данном случае проявил себя как лейтенантишка старого режима».

15 апреля. Посетил Наполеона, который полулежал на диване. С пристрастием расспрашивал меня о состоянии здоровья госпожи Бертран, Тристана де Монтолона и маленькой Наполеонны. Двое последних были очень нездоровы, особенно Тристан, который страдал острой формой дизентерии, сопровождаемой воспалительным процессом. Я пустил ему кровь. Когда я сказал Наполеону, что эта процедура принесла ребёнку большое облегчение, Наполеон заметил: «Ах, опыт, опыт — это главное»[23].

Показал Наполеону любопытный указ, изданный императором Китая, относительно английского посла и объяснил ему суть указа. Выслушав меня, Наполеон заявил, что он по-прежнему придерживается своего мнения о том, что посол обязан следовать тому церемониалу, который практикуется главными мандаринами империи в отношении императора; что китайцы не просят нас направлять к ним послов; что направление в Китай посла является доказательством наших намерений что-то просить у Китая; поэтому мы должны подчиняться их обычаям или вообще не направлять посла.

«Я вспоминаю один разговор по этому поводу в Тильзите с императором Александром, когда мы были друг с другом очень хорошими друзьями. Он спросил моё мнение по этому вопросу и попросил совета: я дал ему именно тот совет, который дал вам. Я полностью убедил его, и он написал письму своему послу с выговором за то, что тот не следует церемониалу, который требуется.

Когда я находился в состоянии войны с Россией, — заявил Наполеон, — у меня было намерение нанести ущерб русским в их торговле с Китаем, побудив короля Персии начать войну с русскими, что мне и удалось сделать. Я надеялся вызвать отвлекающие удары с помощью татарских орд под руководством персидского правительства».

Затем я спросил Наполеона, действительно ли Талейран предлагал ему добиваться ликвидации всех Бурбонов и даже готов был предоставить свои услуги для выполнения этой цели? Наполеон ответил: «Да, это правда. Талейран предлагал это и был готов предоставить свои услуги, чтобы осуществить убийство всех Бурбонов». На мой вопрос, требовалось ли для этого сто тысяч франков, император ответил: «Гораздо больше; если мне не изменяет память, то за каждого Бурбона просили миллион франков. Но я всегда отказывался дать на это моё согласие. На это требовалось только моё согласие».

16 апреля. Наполеон сообщил мне, что в настоящее время он занят тем, что пишет материалы, военные и другие, о семилетней войне Фридриха Великого, которые, когда работа будет закончена, составят два или три тома.

В ходе нашего разговора он упомянул генерала Лаллеманда, о характере которого отозвался самым положительным образом. «Лаллеманд, — сказал он, — которого вы видели на борту «Беллерофона», привлекался мною в Акре в качестве посредника в переговорах с Сиднеем Смитом. В течение этих переговоров он проявил значительные способности и такт. После моего возвращения с Эльбы, он, как и Лабедуайер, встал на мою сторону в минуту величайшей опасности и воодушевил войска своей дивизии провести оперативный маневр первостепенной важности, который бы увенчался успехом, если бы не медлительность и нерешительность Даву и некоторых других генералов, согласившихся присоединиться к нему. Лаллеманд обладает большой решительностью, способен провести острые оперативные манёвры. Мало найдётся таких, как он, готовых осуществить рискованное мероприятие. В его душе горит священный огонь. Он командовал стрелками прикрытия в сражении при Ватерлоо и изрядно поколотил ряд ваших батальонов».