Голос сердца. Книга первая

— Моя любовь к Линтону — как листва деревьев. Время изменит ее — я это хорошо понимаю, — как меняет лес зима. Моя любовь к Хитклиффу напоминает основание вековых скал — взгляд на него не радует глаз, но оно абсолютно необходимо, чтобы скала устояла против всех бурь. — Катарин помолчала мгновение, а затем, после короткой, но драматической паузы, из ее глаз полились слезы, которые она даже не вытирала. — Нелли, я и есть Хитклифф! — убежденно продолжила она. — Он постоянно наполняет мой разум — не как объект удовольствия, — не больше, чем сама я являю удовольствие для себя, — а как часть моего собственного существа. Поэтому не говори больше о нашем расставании; оно практически неосуществимо.

Катарин спрятала голову в складках юбки Нелли, сотрясаясь от рыданий. Камера медленно отодвигалась, и две женщины на экране становились все меньше и меньше. Наконец экран потух. Сцена длилась ровно двадцать четыре с половиной минуты.

Проба была не просто блестящей — она потрясала.

Зал безмолвствовал. Ни один голос не прозвучал до тех пор, пока не вспыхнули огни. Затем все взволнованно заговорили одновременно, наполнив комнату гулом голосов. В поле зрения утиравшей слезы Франчески попал Хиллард Стид, украдкой делавший то же самое. Он откровенно шмыгнул носом. Вид у него при этом был довольно глуповатый.

Франческа быстро повернулась к Катарин, обняла подругу и крепко прижала ее к себе.

— О, Катарин, дорогая, ты сыграла абсолютно потрясающе!

Катарин чувствовала какое-то непонятное оцепенение. Прежде чем она успела прийти в себя, все внезапно бросились обнимать ее. С растерянным видом и неуверенной улыбкой актриса медленно поднялась с места. Ее сковала совершенно непривычная робость. Присутствующие поздравляли ее самым восторженным образом. Поток возгласов одобрения, похвал актерскому мастерству, восхищения красотой был настолько разноголосым, что она скоро перестала в нем ориентироваться.

Катарин ни разу не подвела актерская интуиция — это то, чему не научишься ни в какой школе высшего актерского мастерства. Она давалась от рождения или не давалась вообще. Игра Катарин захватывала, волновала и была настолько убедительной, что когда она сказала: «Нелли, я и есть Хитклифф!», Ник мгновенно подумал: «Она — истинная Кэти». Она не играла эту сцену, а жила. Это качество останется с ней навсегда, какую бы роль она ни исполняла. Она настолько же естественна, насколько естествен Вик; и, как Виктора, ее обожает камера. Для Ника эта любовь камеры к Катарин была откровением — она открыла ему в ней многое из того, о чем он никогда не догадывался: ранимость, проницательность, кипение скрытых страстей и глубоко спрятанный огонь.

Ник вспомнил несколько строк, которые он сам включил в сценарий будущего фильма. Хитклифф выкрикнул их в любовном отчаянии: «Родная моя безрассудная Кэти! Сердце мое безрассудное!» Как точно охарактеризовали эти слова происходившее в течение двадцати пяти минут на экране. Они не только описали Кэтрин Эрншоу, но и попали в точку в отношении Катарин Темпест.

Наконец Ник встал, прошел к проходу и приблизился к Катарин, окруженной Джейком, Джерри, Хилли и Джинни. Сбоку стояли Франческа и Виктор. Катарин весело засмеялась, наслаждаясь своим триумфом. Но, увидев Ника, она резко замолчала, и ее прекрасное лицо стало холодным и неприступным. Обращенный к нему взгляд был не просто холоден — в нем застыли ледяная враждебность и вызов.

По какой-то необъяснимой причине Ник почувствовал, что что-то сжалось у него в груди. Ему вдруг стало очень неуютно и одиноко. Он не понимал самого себя. Ник остановился перед Катарин, пристально вглядываясь в ее лицо. Его поразило, какой маленькой и хрупкой она казалась теперь. Удивительно, что он никогда не замечал этого раньше. По телу Ника снова пробежала дрожь, и он вдруг подумал, что заболевает.

Осознавая, что молчание становится неприлично долгим и что все взгляды обращены на него, Ник мягко произнес:

— Ты и есть настоящая Кэти. Увидев тебя на экране, я никогда не поверю, что эту роль может сыграть кто-нибудь другой.

Катарин ничего не сказала в ответ, и он нервно засмеялся, стараясь скрыть одолевшее его смущение и состояние внутреннего дискомфорта.

— Используя любимое слово Виктора, это был полный «обалдемон».

Ошеломленная столь непривычной и неожиданной оценкой из уст Николаса Латимера, Катарин озадаченно и недоверчиво посмотрела на него, не зная, верить ли ей своим ушам. Она мгновенно заподозрила, что сейчас услышит «но», за которым последует какое-нибудь колкое замечание, перечеркивающее сказанное ранее. Однако, к ее растущему изумлению, Ник молчал и смотрел на нее с такой теплотой, которая лишала ее присутствия духа. Лед в глазах Катарин растаял. Она улыбнулась ему в ответ. Это была первая искренняя улыбка, обращенная к Нику со времени их первой встречи. Понимая, что этот человек невосприимчив к ее чарам, она никогда прежде не растрачивала их на него, считая это пустой затеей.

С сомнением в голосе она спросила:

— Ты действительно считаешь, что это было хорошо?

— Нет, Катарин. Это было превосходно.