Голоса деймонов

Именно такую систему и представляет собой мифология Блейка — бесконечно сложная, достаточно богатая, чтобы выдержать самые разные интерпретации, и полная грандиозных фигур, которые то и дело возникают невесть откуда в клубах дыма и языках пламени, чтобы излить мятежную ярость в неистовом вопле и снова без следа кануть во тьму. Чем эта система замечательна с точки зрения сочувственно настроенного читателя? Тем, что сам Блейк прекрасно представляет себе все сложные и запутанные отношения между Лосом и Уризеном или Ринтрой и Паламаброном, даже если для нас они остаются не вполне ясными. Это не та ситуация, когда видишь за окном нарисованный пейзаж и подозреваешь, что стоит отойти на шаг в сторону, как в поле зрения окажется рама, а за ней — голая стена. Нет, это все равно что смотреть в окно на самый настоящий пейзаж: на сколько шагов ты ни отступил бы в ту или иную сторону, перед тобой будут открываться все новые виды. Те части, которые мы не видим, те вещи, которых мы не понимаем, просто находятся за пределами нашего поля зрения. Но они существуют и находятся в правильных отношениях со всем остальным; дело лишь в том, что разглядеть их не так-то легко. Иными словами, система Блейка — настоящая система, а вовсе не случайный бред безумца, каковым она казалась некоторым из его первых читателей.

Итак, под системой может подразумеваться религия, теория или мифология. А может ли «система» означать науку? Или пусть даже не саму науку, но такое отношение к миру, которое признает ценность и значимость научного метода и истинность открытий, которые совершаются с помощью этого метода?

Бесспорно, наука тоже предлагает некий нарратив, объясняющий устройство Вселенной, и в этом нарративе находится место и для нас с вами. Однако с этим широкомасштабным научным нарративом у многих людей возникает проблема: дело в том, что некоторые ученые отводят человеку слишком уж ничтожную роль. Например, Жак Моно в своей небезызвестной книге «Случайность и необходимость» рисует настолько безотрадную и беспощадную картину мира, лишенную всякого смысла и утешения, что требуется исключительная отвага и решимость, чтобы принять его объяснения как истину.

В связи с чем возникает вопрос: а должна ли система утешать нас? С чего мы взяли, будто система обязана приносить нам пользу? Быть может, ее смысл и цель слишком велики и загадочны? Настолько, что просто не укладываются в рамки нашего понимания? По-моему, с этим можно было бы жить, надеясь, что в один прекрасный день мы все-таки сумеем ее понять; и тогда сами поиски этого высшего смысла системы придали бы нашей жизни смысл и цель. Более того, мне кажется, что мы могли бы жить даже с сознанием того, что смысл нашей жизни ужасен. Даже если бы вдруг обнаружилось, что нас выращивает и откармливает, чтобы съесть, какой-нибудь чудовищный злобный бог, эдакий любитель человеческого фуа-гра, мы бы все равно не сдались: наоборот, у нас появилась бы великая и благородная цель — восстать против бога и свергнуть его тиранию. Но наука, похоже, не дает нам даже такого зловещего смысла. Как говорит физик Стивен Вайнберг, «чем больше мы узнаём о Вселенной, тем явственнее кажется, что она совершенно бессмысленна». По-видимому, для того чтобы прожить свою жизнь, не веря ни во что, кроме науки, нужна и впрямь немалая моральная сила. Да, без сомнения, эта система благородна (если мы вправе назвать ее системой), но сурова и требовательна.

Итак, мы обсудили некоторые возможные смыслы, которые Блейк мог вкладывать в слово «система». А теперь я хочу перейти ко второму своему вопросу — о двух вариантах выбора, которые он предложил. «Я должен сотворить Систему, чтоб не стать рабом чужих систем», — сказал он. Но неужели третьего не дано? И не забывайте, я говорю сейчас о самых насущных вещах, о глубоких и жизненно важных вопросах. Принять для себя какую-то систему — это совсем не то, что выбрать хобби, новый галстук или новый цвет для ванной комнаты. Система эта поможет или, наоборот, помешает вам писать книги. Она сделает так, чтобы жизнь текла через вас беспрепятственно, или, наоборот, удушит и убьет в вас все живое. Так что система — это очень важно.