Голоса из России. Очерки истории сбора и передачи за границу информации о положении Церкви в СССР. 1920-е – начало 1930-х годов

Этот священник и стал духовным отцом М. М. Брендстеда, который оказался в кругу ревностных защитников чистоты церковного курса, противников митрополита Сергия. Отец Измаил, по словам Брендстеда, вместе с Новоселовым и послал его из Москвы в Ленинград для подготовки сборника. Ему было оказано доверие – поручено помогать о. Феодору Андрееву в переписывании церковных документов, собранных М. А. Новоселовым и о. Феодором. Однако Михаил Михайлович, несмотря на влияние новых наставников, продолжал почитать Н. А. Бердяева и, наверное, чтобы угодить философу, пошел на явное нарушение воли арестованного уже Новоселова – вставил в антисергианский сборник упоминавшуюся ранее работу философа.

М. А. Новоселов на допросе 2 июня 1931 г. дал такие показания, записанные следователем: «…Берстстедт (думаю, что фамилия искажена специально. – О. К.) перед поездкой в Ленинград в 1928 г. просил у меня адрес Дмитрия Гдовского, а так как я адреса Дмитрия Гдовского не знал, то я ему дал адрес Феодора Андреева. Сказав при этом, что адрес Дмитрия он может узнать через Андреева. Кроме встречи Берстстедта в церкви Николая Большой Крест, я один раз, в том же 1928 г., был на квартире у него в Москве, где-то около Красно-Пресненской заставы, близ церкви Георгия. Заходил я к нему домой на чашку чая. Разговоры с ним вел на тему о его работе, как кооператора. <…> Ни о каких связях с иностранными консульствами в СССР Берстстедт мне не говорил, и были ли у него такие связи, я не знаю. Насколько мне помнится, никаких поручений к Дмитрию или к Андрееву я Берстстедту не давал. Как ничего не поручал вообще, Берстстед[у] по церковным или другим каким-либо делам»[484]. Подпись М. Новоселова написана нетвердой рукой.

На другой день 3 июня его спрашивают о том же. Он утверждает категорически, что никаких предложений или разговоров по вопросу пересылки сведений за границу и получения оных из-за границы не было[485].

Следователи бросились искать неизвестного им «астронома». 11 марта 1931 г. в Ленинград из Секретного отдела ОГПУ посылается циркулярная записка о том, как надо вести следствие. В ней говорится: «Переходя к конкретным указаниям, считаем необходимым прежде всего обратить внимание на возможности вскрытия связей организации с заграницей, которые у Вас имеются». Коснувшись деятельности «польского шпиона» Косткевича и «попа Жураковского» в Киеве, начальство Секретного отдела (Агранов, Тучков и Полянский) сосредоточили свое внимание на контактах деятелей Москвы и Ленинграда с заграницей, – в частности, говорилось, что «надо включить в следствие попа Советова. Полезно было бы его завербовать. Он очень осведомленный о деятельности организации человек и может быть полезен в деле розыска “Астронома”, предлагавшего связь с консульствами»[486].

Однако именуемый «астрономом» Брендстед уже в 1930 г. оказался во Франции.

Цель, ради которой М. М. Бренстед вывез церковные документы за рубеж, представляет собой загадку. С одной стороны, сборник отчасти готовился для заграницы. С другой – некоторые обстоятельства вызывали у эмигрантских деятелей серьезные сомнения в искренности намерений Михайла Михайловича.

Причиной было то, что вместе с церковными материалами были вывезены и некоторые литературные рукописи. В частности, машинописная копия пьесы Л. Н. Гумилева «Отравленная туника». Некоторые представители эмиграции подозревали, что М. М. Брендстед связан с советской разведкой.

Попав за границу, Брендстед часто встречается с Н. А. Бердяевым, пишет статьи в журналы «Современные записки», «Возрождение» и другие органы печати под псевдонимом М. Артемьев. Ему принадлежит ряд интересных, но, к сожалению, порой содержащих не совсем точную информацию очерков о Церкви в СССР. Он проявляет незаурядную осведомленность о положении нелегальных групп в России, сообщает сведения об арестах своих знакомых. Пример его статьи: «Каким-то безвестным монахом в глухом местечке центральной России в глубокой тайне изданы 6 экземпляров “Сборника” этих документов, содержащих свыше 200 документов на 500 страницах большого формата, преимущественно направленных против митрополита Сергия»[487].

Вместе с тем Михаил Михайлович воспевает привлекательность исповеднического пути: «Те, кто посильнее духом, в ком живет еще личность, выбирают путь страдания и исповедничества – надевают на шею крест и идут в храм, теряя в самое короткое время советскую службу, профсоюзный билет, а за ним право на хлеб и кров…»[488]

Брендстед не только печатается в эмигрантских литературно-художественных изданиях, он общается с группами патриотически настроенных деятелей, называвших себя «младороссами» и верящих в возможность преобразовать советское государство в сильную православную империю. Причем в выступлениях перед младороссами его мировоззрение далеко от православной церковности.

Так, в ноябре 1931 г. под псевдонимом М. М. Артемьев Брендстед говорит слово в Париже на собрании младороссов как прибывший из России представитель «подпольных общественных течений», покрывших своей сетью СССР.