Голоса из России. Очерки истории сбора и передачи за границу информации о положении Церкви в СССР. 1920-е – начало 1930-х годов

Лестно высказавшись по поводу теорий младороссов, он вместе с тем указал им, что православие не может служить «становым хребтом в младоросском мировоззрении». По его мнению, «христианство в современном мире – пустой звук», «оно умирает, должно умереть, чтобы воскреснуть в новой форме, в новом раскрытии»[489].

Его «тамплиерские» идеи то и дело проскальзывают в публичных высказываниях начала 1930-х гг. Так, он характеризует «орден» прежде всего как «воинство», дисциплина которого «имеет… иерархический характер».

«Иерархичность всегда есть источник свободы, ибо иерархичность утверждает равенство как пэрство, равенство как достоинство, хотя и стоящее на различной высоте достижения, равенство моральных возможностей… <…> В ордене – дух аристократизма, свободы, чистоты. Всякая партия – моральная клоака, средоточие честолюбцев, школа угодничества…»[490]

По-видимому, этот загадочный «дух чистоты и свободы» приводит Брендстеда к работе на советскую разведку. В одной из статей нью-йоркского журнале «За свободу» Артемьев-Брендстед был назван советским агентом, специально работавшим среди масонов: «Чрезвычайно активным советским агитатором среди масонства является М. М. Бренстэд (так в тексте. – О. К.), бывший сотрудник “Возрождения”, пишущий под псевдонимом “Артемьев”. По паспорту он датчанин, благодаря чему имеет возможность легко передвигаться по всей Европе»[491].

Мировоззрение анархо-мистика сочетало в себе верность «ордену» и службу одному из самых тоталитарных государств. Сам Брендстед пишет в своей автобиографии: «Уже в 1936 г. я в качестве иностранного журналиста зарекомендовал себя другом СССР и считался специалистом “по русскому вопросу”. С этого же года я согласовал свою журналистскую деятельность с Информбюро Советского Посольства в Париже, работал в непосредственном контакте с ним и числился его нештатным сотрудником. Эта деятельность моя продолжалась 18 лет до 1955 года, когда я по состоянию здоровья вышел в отставку»[492].

В годы войны Брендстед в центре борьбы русских эмигрантов против немецкого фашизма «Русский патриот». В марте 1944 г. его арестовало гестапо вместе с дочерью и заключило в военную тюрьму «Фрэнь». Он держался на допросах в гестапо героически[493].

Был приговорен к смертной казни, однако освобождение Парижа спасло ему жизнь – узники были освобождены шведским Красным Крестом.

В 1946 г. получил советское гражданство по Указу Президиума Верховного Совета от 14/VI 1946 г., однако еще оставался в Париже, в 1948 г. переселился в ГДР, продолжая свою журналистскую деятельность.

Он пишет:

«В августе 1953 г. я был арестован в Западном Берлине и заключен в политическую тюрьму Моабит. I8/XI того же года я предстал перед немецким судом, был оправдан и освобожден»[494].

В конце 1954 г. он вышел в отставку и оставил свою журналистскую деятельность, в 1955 г. возвратился в СССР и поселился в Сталинграде у дочери.

Вернувшись в СССР, пишет труды по философии, увязывая марксистскую философию со своими своеобразными взглядами, пытается опубликовать мемуары.

В 1955 г. М. М. Брендстед за заслуги перед родиной получил звание персонального пенсионера.

Обращения иеромонаха Софрония (Несмеянова) и А. И. Дросси к Вселенским Патриархам

Как известно, обновленцы широко распространяли сведения о том, что они признаны грамотами Восточных Патриархов и что представитель Константинопольского Патриархата архимандрит Василий (Димопуло) сотрудничает с их Синодом.

Не доверяя раскольникам, иеромонах Софроний (Несмеянов), клирик храма Рождества Пресвятой Богородицы в с. Юрьевка Вольского уезда (ныне в Балтайском районе) Саратовской области, на средства, собранные прихожанами, отправился в декабре 1927 г. в Москву, в канцелярию Священного Синода, с целью выяснить истинное положение дел. Прибыв туда, он поинтересовался у митрополита Серафима (Александрова), есть ли связь у Временного Патриаршего Синода с Вселенскими Патриархами и существуют ли грамоты, подтверждающие эту связь. Митрополит ответил, что имеются грамоты о признании Синода Восточными Патриархами, в частности Иерусалимским и Антиохийским. О. Софроний попросил разрешения взглянуть на документы и снять с них копии и тут же получил это разрешение у вышедшего из своего кабинета митрополита Сергия (Страгородского). Попросив некоего священника переписать грамоту в русском переводе, о. Софроний добился, чтобы копии были заверены членом Синода епископом Сергием (Гришиным) с приложением синодальной печати.