Голоса над рекой

Старшая дочь уже знала, что отец за ее отсутствие бросил курить и была этому страшно рада - она больше всех давно умоляла его бросить, но он не бросал.

- Папочка! Эта сигаретница, кажется, Юлькиной тетушки, ну, их фамильная. Юлька сказала: "Пусть уж из этой, маленькой, курит!" Она ведь, как и я, не знала, что ты у нас теперь некурящий! Знаешь, Юлька сейчас со многими вещами, даже реликвиями, почему-то расстается... Только дедово все оставляет...

Как-то не по себе было дочери: и вино, и сигаретница, а отцу все нельзя...

Привезла... ... Гори, мое сердце... Отец улыбнулся, побросал сигаретницу в полусогнутых ладошках и опустил в карман домашнего костюма.

- Папочка! Вот бы раньше такую!

- Да зачем же? Я разве такие курил?? - он махнул рукой.

...Раньше...

Она доставала фотоаппарат - сыну.

... Раньше...

Когда отцу было 18 лет, его призвали на действительную. Он закончил дивизионную школу, и ему было присвоено звание младшего сержанта и радиста высшего класса - 1-го. Он был направлен в 262 батальон аэродромного обслуживания (БАО) 1-й Воздушной Армии Западного особого военного округа.

Это было в 1940 году.

Через 8 месяцев началась война.

Их округ был реорганизован в Западный фронт, он стал помощником командира радиовзвода, оставаясь и радистом - обеспечивал радиосвязью наиболее сложные операции авиачастей.

Связь с родителями он потерял с конца июня 41 года, - они жили на Украине, в еврейской деревне Нагартаве Николаевской области, которая была сейчас под немцами.

Он надеялся, что родители успели эвакуироваться. Но почему они молчали?

Он волновался, но была война, почта ходила плохо...

В общем, он верил, что родители живы, что вот-вот он о них все узнает.

С тех пор он начал курить.

Буква "Б", как и все, содержала много разного, но любимым среди него, самым, было это; "Боже мой, как хрупка, как катастрофически хрупка жизнь! Дивный талант, глубокий ум зависит от какой-нибудь жилочки, которую порвать, перерезать ничего не стоит... "Рукописи не горят!" Еще как горят!" (Ольга Чайковская)

И вот еще потрясающие слова:

"Благодарение прозорливому Господу - жить со спокойной совестью больше невозможно. И вера не примирится с рассудком. Мир должен быть таким, как хочет Дон Кихот, и постоялые дворы должны стать замками, и Дон Кихот будет биться с целым светом и, по видимости, будет побит, а все-таки он останется победителем, хотя ему и придется выставить себя на посмешище. Он победит, смеясь над самим собой... Итак, какова же новая миссия Дон Кихота в нынешнем мире? Его удел - кричать, кричать в пустыне. Но пустыня внимает ему, хоть люди его и не слышат; и однажды пустыня заговорит, как лес: одинокий голос, подобный павшему семени, возрастет исполинским дубом, и тысячи языков его воспоют вечную славу Господу жизни и смерти".

(Мигель де Унамуно )

В "В" были слова А.Битова о евреях.

"Ведь почему мы евреев не любим? Потому что при всех обстоятельствах они евреи.

Мы принадлежность (выделено автором - А.Б.) в них не любим, потому что сами не принадлежим. Задумывался ты, что в тебе евреи любят? Как раз принадлежность (...)"

Здесь же было переписано все стихотворение Окуджавы "Виноградную косточку в теплую землю зарою..." Столбик стихотворения оплетался нарисованными зеленым фломастером виноградными листочками с усиками (в алфавите были и рисунки, и фотографии).

И еще: "Вот уже много веков на Краковском костеле появляется ежечасно трубач, извещая, что минул еще один час быстротечной жизни". (Это были слова известного поэта их области. Он часто бывал и у них в городе, читал свои стихи. Звали его Марк Сергеев.)

Воздух ясен, и деревья голы,

Хрупкий снег, как голубой фаянс.

По дорогам Англии веселой

Вновь трубит старинный дилижанс.

Догорая над высокой крышей,

Гаснет в небе золотая гарь.

Старый гномик над оконной нишей

Вновь зажег решетчатый фонарь.

(...)

Это стихотворение (не все - то, что было в книге) она выписала из "Алмазного венца" ("Алмазный мой венец") В.Катаева. Там автор значился под именем некоего ЭСКЕССА, данного ему, как и всем героям "Венца" Катаевым. Приходилось разгадывать, искать - это было хорошо: о многом узнавал в поисках сам. Узнавал не только подлинного поэта и его имя, но нередко что-то совсем новое о нем, очень интересное.

Где она узнала потом об Эскессе (это был самый трудный поиск), она теперь не помнит, может, и от самого Катаева, может, он где-то сам написал о нем, но вряд ли...

С - это первая буква имени поэта - Семен, Кесс - первые четыре - его фамилии:

Кессельман.

Его хвалил Блок.

Эскесс жил вдвоем с матерью, вдовой, в Одессе, в подвале... Мать его боготворила. Он ее страстно любил, но... боялся.

У Семы было жирное лунообразное лицо со скептической еврейской улыбкой, на котором часто возникало такое пророческое выражение, что было страшно за его судьбу... Она и оказалась страшной. Он погиб с матерью во время Отечественной войны - был сожжен фашистами...

Возможно ли, - было ли это?

(Верлен)

Вот видишь - приходит пора звездопада, И, кажется, время навек разлучаться...

... А я лишь теперь понимаю, как надо Любить, и жалеть, и прощать, и прощаться.