Голоса Памано

Наверняка это надгробие будет самым шикарным из всех, что он когда-либо создаст, ибо у простых людей в горах нет за плечами такого груза истории. Ну а кроме того, заказчица не поскупилась на расходы, только вот со сроками торопила. Жауме Серральяку пришлось днем и ночью работать в мастерской, высекая на камне краткий итог жизни и надежд святого отца шрифтом Perpetua Titling MT; завершив работу, он выкрасил буквы черной краской, чтобы они выделялись на гранитной плите благородного серого цвета. Настоящее произведение искусства. Бедный святой отец, он уже давно был мешком с костями. И каменщик снова подумал кто бы мог подумать, что сеньора Элизенда… Конечно, она очень красивая и элегантная сеньора, но в любом случае… Послушай, какой кошмар. А между тем сеньора Элизенда в одиночестве, без Кармины беспокойно прогуливалась взад-вперед по внутреннему садику дома Грават и не уходила в дом до самой ночи, когда Кассиопея почти завершила свой полный оборот и утонченная Андромеда проплыла над Тореной. Однако сеньора не обращала никакого внимания ни на звезды, ни на бурлящие в их созвездиях страсти. Слишком напряженная жизнь кипела у нее внутри, слишком взволнована она была, слишком много неотложных вещей ей следовало сделать – например, разорвать на мелкие кусочки и спустить в унитаз письма ее дяди или не сломиться духом при воспоминании о взгляде умирающего, ведь он был страшнее, чем тот, которому пришлось противостоять Персею, когда он победил горгону Медузу там, наверху, в стране звезд.

Часть четвертая Нения по палачу

Дорогая полиция, я – Бог.

Джон Аллен Мухаммед, Вашингтонский снайпер

Introibo ad altare Dei. Ad Deum qui laetificat iuventutem meam. Adiutorum nostrum in nomine Domini. Deus qui fecit caelum et terram.

Отец Релья почти не помнит текста молитвы на латинском языке и удивляется, как быстро летит время. Уже лет двадцать или тридцать он не проводит службы на латыни. Тридцать лет, боже мой. Непростительно.

Задолго до чтения Евангелия среди скамей для почетных гостей начинают циркулировать листовки, которые кто-то благочестиво прячет в карман, чтобы прочесть по завершении службы, а некоторые все же читают, после чего поднимают головы и тревожно оглядываются по сторонам, словно их застали за совершением преступления.

– Возьмите.

Отец Релья берет листок. Разворачивает его, думая, что это новая инструкция, расписывающая ход сложных церемоний сего торжественного дня, и с удивлением читает мы, члены Испанской фаланги, от имени испанского народа высказываемся и ратуем за долгожданную и в высшей степени желательную канонизацию каудильо Испании, генералиссимуса Франсиско Франко Баамонде. Да здравствует Франко, вставай, Испания. И номер абонентского ящика для выражения одобрения. Черт знает что… То есть… Возмущенный священник комкает бумажку и демонстративно бросает ее на пол, стараясь, чтобы все это заметили. Не надо смешивать все в одну кучу и путать божий дар с яичницей, говорит он себе, чтобы успокоиться. Сидящий справа от него мужчина наклоняется, поднимает скомканную бумажку, подносит к спинке впереди стоящего сиденья и разглаживает ее; потом старательно складывает ее пополам и властным жестом возвращает священнику.

– У вас выпало это, – сурово и осуждающе произносит он.

После чтения Евангелия секретарь Священной конгрегации обрядов подходит к алтарю, в то время как папа с помощью заботливого священнослужителя, в пелерине, но без ризы, садится в кресло и внимательно слушает. Секретарь Конгрегации обрядов повествует на латыни о героических добродетелях кандидатов, которые сегодня пройдут обряд беатификации, завершая свою речь торжественной декламацией: Tenore praesentium indulgemus ut idem servus Dei beati nomine nuncupetur. Взволнованный отец Релья поднимает кверху палец и говорит сидящему слева от него сеньору Гуардансу, имея в виду только что сказанное секретарем итак, позволим вышеназванному рабу Божьему отныне нарекаться Блаженным. Ну, что-то в этом роде. С этого момента школьный учитель, досточтимый Ориол Фонтельес, мученик Церкви, убитый коммунистическими ордами; рядовой первого класса досточтимый Кшиштоф Фуггс, убитый нацистскими ордами; сестры милосердия Досточтимая Небемба Вгенга и Досточтимая Нонагуна Вгенга, убитые стихийными революционными ордами; а также медсестра, Досточтимая Кох Кайусато, убитая пиратскими ордами, удостаиваются звания Блаженных. Церковь через святого отца верховного понтифика торжественно провозглашает, что вышеназванные слуги Божии, чьи героические добродетели были предварительно должным образом оценены, отныне причислены к лику Блаженных, удостоены вечной благодати и могут служить объектом культа.