Голоса Памано

Спустя полчаса зональный представитель Вертикальных профсоюзов в провинции Лерида Агустин Рохас Пернера в полном расстройстве звонил дону Назарио, говоря дружище, какое печальное недоразумение. Разумеется, что твое – то твое. И конечно, не подлежит сомнению, что сеньора Вилабру имеет все права… Мы сегодня же все решим: я претендую лишь на три процента комиссионных… Но сеньора Элизенда, слушавшая их беседу по другому аппарату, заявила Агустин, это не то, что тебе велели. Никаких комиссионных, или я официально докладываю обо всем твоему министру.

Никаких комиссионных. И семьдесят процентов ей. В этот день, тридцатого марта тысяча девятьсот пятьдесят третьего года, накануне своего сорокалетия, Элизенда Вилабру отчетливо осознала, что нашла свой стиль, тон и способ ведения дел и успешного продвижения по жизни, ради которого она была готова на все. С осмотрительностью умелого охотника она выждала несколько месяцев на тот случай, если вдруг этот таинственный заяц Даудер вдруг выскочит из кустов. Убедившись, что царит тишь да гладь, она занялась улаживанием дел с Тука-Негрой.

– Плачу наличными, – сказала она.

Для Игнази из дома Параче проблема состояла в том, что если сеньора Вилабру покупает его собственность не торгуясь, то наверняка она чует выгоду, которая ускользает от него, и это его здорово злило. Поэтому он продавал свою часть Туки с явной подозрительностью и весьма неохотно. Трое других владельцев тоже недоверчиво отнеслись к сделке, но денежки положили себе в кошелек с удовольствием. Оставался пятый собственник, Рафел Агульяна, родственник Буресов, Бурот, как его все звали, который уже много лет проживал в Лериде.

– Нет.

– Я тебе хорошо заплачу.

– Что ты там собираешься делать? Эта гора ни на что не годится. – В черных одеждах эта женщина, пожалуй, выглядит еще аппетитнее.

– Я у тебя ее покупаю.

– Почему бы нам не стать компаньонами в том, что ты собираешься там делать, что бы это ни было?

Сорок лет? Не думаю, что ей столько. Она сама элегантность.

Возможно, кабинет Бурота был не таким просторным, как губернаторский, но освещен он был гораздо лучше, и в нем было пять полок книг, приговоренных к пожизненной неприкасаемости. Она провела пальцем по столу, словно проверяя, нет ли на нем пыли. Потом взглянула Буроту в глаза; мужчина невозмутимо выдержал ее взгляд. Да, пожалуй, можно сказать, что они стали компаньонами, но не в том смысле, который имел в виду он. Это был хорошо просчитанный процесс. Всегда делай то, что должна, если считаешь, что должна это сделать. И вот в конторе адвоката Агульяны, расположенной напротив леридской мэрии, Элизенда улыбнулась своей жертве, встала, посмотрела сквозь балконную дверь на улицу, сняла с шеи цепочку и, наблюдая за стайками голубей, бережно спрятала ее в сумочку; потом без всякого предупреждения резко повернулась к хозяину кабинета и расстегнула черную блузку. Нижнее белье у нее тоже было черным. Ловким движением она выпростала из лифчика белоснежную белую грудь, сосок которой уставился прямо на Бурота. Мужчина судорожно сглотнул и широко раскрыл глаза, не в силах отвести взгляд от розового соска. Спустя какое-то время он все же, совладав с собой, перевел взгляд на дверь, потом вновь на грудь и снова на дверь, давая понять, что… но она тихонько сказала ему не закрывай ее, так забавнее, и тогда он впился губами в сосок, потому что уже не мог больше сдерживать себя; она же ласково погладила его по голове, зная, что каждое нежное поглаживание по зарождающейся лысине Агульяны – это еще один гектар, который она заполучит в собственность.

Когда Элизенда собиралась уже ввести в бой вторую грудь, послышались робкие постукивания в дверь. Властным жестом, свидетельствовавшим о том, что адвокатишка уже у нее в кармане, она велела Агульяне вести себя как обычно, и тот охрипшим голосом сказал входи, Карме. Элизенда надела блузку и прикрыла беспорядок на груди папкой с документами.

Карме вручила ему отчет о расходах, и он проклял себя за то, что попросил ее принести отчет, как только она его закончит. Секретарша вышла, Элизенда положила папку на стол и застыла в ожидании адвоката, демонстрируя аппетитную грудь.

– Я не продаю, – сказал Агульяна. В ответ на эти слова она так самонадеянно рассмеялась, что Агульяне стало не по себе.

– У тебя еще осталось немало неисследованных мест, – сказала она, указывая на себя.

– Здесь это невозможно. Я не могу сосредоточиться.

Тогда сеньора Элизенда открыла сумочку и вынула оттуда ключ с биркой, на которой фигурировал номер комнаты и название отеля. Поправила блузку, встала и, уже уходя, проинформировала его, даже не повернув головы:

– Через полчаса.