Голоса Памано

Ориол остался сидеть на кровати, глядя в зеркало, тоскуя по Элизенде и спрашивая себя, благоразумно ли терять голову из-за женщины, которая в иных обстоятельствах оказалась бы по другую сторону баррикад. Спрашивая себя, не подвергает ли он из-за своего легкомыслия опасности все большие операции в мире. Легкомыслие? Нет, это страсть. И страсть взаимная. Он встал с кровати и тут только заметил, что из комнаты до сих пор не улетучился пленительный аромат нарда.

Также было бы весьма полезно выяснить происхождение пса породы спрингер-спаниель, откликающегося на кличку Ахилл, который появился в Торена-де-Пальярс несколько дней назад и обосновался в школе, словно вышеупомянутой ищейке это место хорошо знакомо. Этот пес составляет часть тех мелочей, что окутывают сомнениями фигуру вышеназванного товарища Фонтельеса.

Хотя это не входит в мои прямые обязанности, должен поставить вас в известность, что во время одного обеда с рядом офицеров, приписанных к славной шестидесят… шестедисят… дивизии шестьдесят два, славной дивизии шестьдесят два, я случайно услышал критические комментарии относительно воинского превосходства наших сил со стороны капитана Алонсо Феса; при этом данные комментарии вышеупомянутого капитана не получили никакого осуждения присутствующих.

Машина остановилась не перед домом Грават, а перед входом в мэрию. Элизенда, превратившись в валькирию, прямая, решительная, с черными волосами, смуглой кожей, поднялась по входной лестнице и оказалась в кабинете Валенти, который в этот самый момент писал потому что они считают, что с остатками партизан можно было бы покончить одним махом, то есть разом, если бы армия была более расторопной. Так что как вышеупомянутый капитан Фес, так и другие присутствовавшие там офицеры дали понять, что командование слишком слабовольно по отношению к мятежникам. Черт, кто там еще?

– А теперь ты меня внимательно выслушаешь.

Элизенда села за стол, бросила пальто и сумку на пол, оперлась локтями на столешницу и предоставила Валенти возможность спрятать свои секреты в кожаную папку. Она заметила, что у него лицо быка, которого ведут на заклание, и это ей понравилось. Когда бык наконец взглянул на нее печальными влажными глазами, она негромко произнесла ты так и не усвоил, что есть вещи, которые ты никому не должен рассказывать, даже своему лучшему другу, если таковой у тебя есть. После продолжительного, слишком долгого молчания Элизенда нетерпеливо бросила:

– Так что?

– Почему ты мне это говоришь?

– Откуда Ориол Фонтельес знает, что я купила часть Туки?

– А ты откуда знаешь, что Ориол Фонтельес это знает?

– Отвечай.

– Ну… – Словно в поисках оправдания, Валенти Тарга стал перебирать лежавшие на столе бумаги, открыл папку, вынул оттуда конфиденциальные бумаги и вновь сунул их в папку, так и не найдя ответа на заданный вопрос.

– Прекрасно. В таком случае, раз ты не умеешь хранить тайну, я смещу тебя с твоего поста.

– Ты не можешь этого сделать. Армия тебе не позволит.

– Ты даже представить себе не можешь, что мне позволяют военные.

– Но я еще не до конца выполнил свою миссию. Жозеп Маури все еще жив.

– Так ты его и не ищешь.

– Контрабандисты очень осторожны. Но я почти загнал его в западню. Клянусь всем самым святым.

– Ты умеешь лишь убивать.

Валенти в гневе вскочил со своего места:

– Но ведь это ты предложила мне эту работу, не так ли?

– Все правильно, но не для того, чтобы ты распускал язык. Твой грязный рот тебя погубит.

Воспользовавшись тем, что он уже встал, Валенти стал вышагивать по кабинету, только бы не видеть перед собой эту женщину, эту шлюху, которая по роковой случайности владела всеми его секретами; шлюху, сделавшую меня немыслимо богатым, чертовски счастливым и хреново несчастным.

– Как ты узнала, что Фонтельесу все известно?

– Он пришел ко мне, возмущенный моей несправедливостью по отношению к Манелу Карманиу.

– Ты объяснила ему, что означает «конфисковать»?