Голоса Памано

Вот так все просто, доченька; вот так попросту я начал сотрудничать с маки. Случилось это ненароком, по воле обстоятельств, поскольку я никакой не храбрец, но мною двигало страстное желание заслужить прощение Вентуреты, который умер в четырнадцать лет, возможно, потому, что я был недостаточно решителен с Валенти Таргой. Командование приказало мне вести в точности тот же образ жизни, что и всегда: проводить уроки, ходить в кафе, чтобы пропустить рюмочку в обществе Валенти; а кроме того, сопровождать его в его вылазках, сотрудничать с Фалангой и постараться, чтобы в деревне никто не проявил ни малейшего сомнения в том, что я настоящий фашист. Первое мое поручение состояло в том, чтобы спрятать несколько голландцев, которые собирались покинуть Европу, поскольку были евреями. За ними последовали трое мужчин, убегавших от франкистского режима на север, к другому кошмару; они провели на чердаке все воскресенье, до самых сумерек. Затем группа из шести человек, которые за несколько часов до этого пересекли границу и направлялись на юг. Двое из них английские летчики. Все они были крепкими неразговорчивыми людьми, толковыми и хорошо знающими свое дело, поскольку их жизнь уже давно подвергалась смертельной опасности. От них я узнал, что во Франции жизнь у них была тоже далеко не безопасной, ведь если бы их обнаружили сторонники правительства Виши, то тут же сдали бы нацистам. И что единственное место, где они действительно могли передохнуть, – это островки безопасности, как они их называли, такие, например, как моя школа, места, где, как они полагали, их никто не обнаружит, потому что никто не подозревает об их существовании.

– Откуда вы знаете, что в школе есть пригодный для проживания чердак?

– Не задавай вопросов.

– А откуда мне знать, что ты говоришь мне правду? А вдруг ты агент Валенти Тарги?

– Этой ночью в Сорте кое-что произойдет. И ты поймешь, что я не лгу.

– Что именно произойдет?

– Ты помнишь мост, который мы взорвали осенью, возле Изила?

– Да. Так это был ты?

– А мост на дороге в Риалб знаешь?

– Да, в Сорте.

– Бух!

– А-а.

– Завтра, когда узнаешь о катастрофе, всячески негодуй. Пусть Тарга тебе полностью доверится. Пусть он полюбит тебя, а ты любезничай и лебези перед ним, если надо. И пусть он тебе обо всем рассказывает. Пока мы его не грохнем. Ты перед нами в долгу.

– Но я могу еще раз попытаться…

– Ты сиди тихонько и следи за ним, – настойчиво повторил гость после паузы. – И пока он жив, выуживай из него всю информацию, какую только сможешь.

Рисковать жизнью – совсем не самое трудное, доченька, нет: когда ты знаешь, что ее утрата – это максимум, что с тобой может случиться, твой страх, нет, он не исчезает, но отходит на второй план. Именно это или нечто подобное сказала мне твоя мать незадолго до того, как бросить меня. Несколько дней я гордо существовал в своей новой реальности: я переставал быть тем мерзким трусом, каким был прежде. Так вот, рисковать жизнью – совсем не самое трудное: гораздо больше душевных страданий причиняет страх перед болью, перед пыткой. Но есть кое-что и похуже: объявить себя перед всем миром фашистом. Потому что спустя два дня после визита партизана я поклялся Валенти Тарге, что готов расправиться со всеми в мире маки, и поинтересовался, почему это у меня до сих пор нет фалангистской формы. Эффект от действий маки поверг Валенти в шок: прямо под носом у регулярной армии был взорван мост Остал-Ноу, расположенный на дороге в Риалб. Партизаны еще никогда не действовали так глубоко на юге, и это привело военных и фалангистов в ярость. С этого дня Валенти безоговорочно считает меня одним из своих, потому что, ко всему прочему, уже на следующий день после партизанской атаки он сделал мой официальный снимок в униформе, который был опубликован в газете. Теперь я понимаю, что есть и более жестокая вещь, чем слыть фашистом в глазах всей деревни, – это быть фашистом в твоих глазах, доченька моя. И в твоих, Роза.

– Из соображений безопасности разъяснения будут даны, только когда все завершится.

– Но речь идет о моей жене.

– Нет. Это невозможно. Кроме того, вы ведь уже не живете вместе.

– В таком случае я отказываюсь сотрудничать с вами.

Тогда мужчина вытащил пистолет и невозмутимым тоном заявил в таком случае у меня есть приказ ликвидировать тебя прямо на месте.

– Вы превратили мою жизнь в ад.

– Представь себе ад, в котором живет, например, мать Вентуреты. Или Тонья из дома Миссерет. Или семьи тысяч бойцов, ушедших в маки. Поставь себя на их место.