Голоса советских окраин. Жизнь южных мигрантов в Ленинграде и Москве

Торговцы описывали свое окружение советского времени и пытались определить свое место по отношению к этническим сетям и культуре тогда и сейчас, и в результате воспоминания и ностальгия приводили их в неожиданные места. Асадов с теплотой отзывался о хороших азербайджанских ресторанах, где после тяжелых дней собирались его друзья-мигранты. Воспоминания об уличной жизни, однако, вызывали у него раздражение не только на русских, но и на его собственную национальную группу. Случаи воровства и драк между своими привели его к выводу, что «азербайджанцы были разношерстной толпой: одни были хорошими, другие плохо относились к тебе»[930]. Теплые воспоминания Хайдарова чаще были связаны с его московскими клиентами, чем с узбекскими друзьями. Он вернулся к доколониальному, а затем советизированному дискурсу нечестного узбека, или «сарта», торговца, обманывавшего не только наивных кыргызских и туркменских кочевников, как это было в XIX в., но теперь еще и русских клиентов[931]. Хайдаров с теплотой вспоминал встречу с соотечественником-узбеком на ВДНХ. Но когда за обедом новый друг заявил о своей нелюбви к Москве, Хайдаров бросил его и пошел искать своих русских друзей. Он по-прежнему, как и Асадов, проявлял сильную привязанность к национальной кухне, в данном случае к московскому ресторану «Узбекистан»[932]. Айтматова и Калилова сохранили более теплые представления о людях своей национальности. Они утверждали, что их опыт советской миграции выявил высочайшие уровни взаимного доверия и поддержки среди всех кыргызов, которые простирались за пределы республики – чего, по их мнению, больше уже не было ни в Москве, ни даже в их родной республике.

Только Асадов готов был критиковать советскую концепцию дружбы народов, равно как и советские модели мобильности. Несмотря на заявление, что он не задумывался над более широкими политическими вопросами, азербайджанский торговец ссылался на собственный опыт, вспоминая: «Я никогда не чувствовал себя равным с русскими. Иногда я чувствовал себя выше их, а иногда ниже»[933]. Русские, утверждал он, выступали в роли «хозяев», следя за тем, чтобы наилучшие возможности для мобильности и обогащения оставались в Москве. Он порицал необходимость того, чтобы людей, подобных ему, вынуждали уезжать на российскую территорию, где хозяева могли им «диктовать условия» их жизни[934] (показательное понимание системы центр – периферия). Калилова восхваляла советскую Москву как место, где все граждане могли реализовать свои мечты. Она эмоционально заявляла: «Я думаю, что Советский Союз дал шанс разным национальностям реализовать свое будущее [в Москве]. Это очень важный факт, который привел к крепкой дружбе между народами <…>. Это дало возможность таким иммигрантам, как мы, жить, работать и учиться там. Какая страна пойдет на это? Только Советский Союз. И русские люди не стали бы претендовать на то, что они главные или что-то в этом роде. Они дружелюбные люди». Она вспоминала, как гордилась, когда впервые увидела Ленина, отца многонационального государства, где люди «воспитаны должным образом – патриотами своей родины»[935]. Айтматова рассматривала Москву как доказательство того, что СССР был «центром [равноправных] отношений между разными национальностями»[936].

Хайдаров испытывал ностальгию по своему сталинскому детству. Он с теплотой вспоминал ВДНХ как одно из самых своих любимых мест. «У входа, – вспоминал Хайдаров, – был фонтан и фотографии женщин из каждой из шестнадцати [со слов респондента] республик. Мы смотрели на фотографии с восторгом и гордостью, что мы все одна страна»[937]. «Все это, – продолжал он, – благодаря Сталину. Он был тем, кто объединил нас всех <…>. Сталин занимает место в сердце каждого народа»[938]. Сталин победил нацизм, тогда как Горбачев сдался перед гораздо менее опасными Соединенными Штатами, проиграв холодную войну и разрушив страну. Хайдаров обвинил последнего коммунистического лидера в исходе русских из Средней Азии в конце 1980-х – начале 1990-х гг., который усугубил экономический кризис в регионе.

Размышления и ностальгия по Советскому Союзу смешивались с воспоминаниями о молодости и тоской по ней. Размышляя о своей жизни, Асадов, Калилова, Айтматова и Хайдаров связывали свой опыт миграции с моментами трансформаций, которые позволили их семьям преодолевать значительные экономические трудности, члену семьи выздороветь, молодой женщине найти дорогу к высшему образованию, а другой обрести уверенность в себе, о которой она никогда не мечтала. Каждый говорил о вызванном воспоминаниями о доме ощущении уюта. Эти воспоминания приносили им их сообщества, семья, культура и даже национальная еда, которая сама по себе являлась важным компонентом официальных советских представлений о национальности[939]. Каждый из четырех мигрантов по-разному проявлял современную идентичность – идентичность человека, преуспевшего в центре своей части мира, даже если этот успех невозможно было поддержать после их возвращения домой.