Голоса в моей голове

Прервав воспоминания, я допил чашку кофе, проглотил что-то напоминающее завтрак и вышел из квартиры. На улице стоял жаркий августовский день. Палящее солнце только отбивало желание выходить из дома, но безмолвие тоскливых стен было куда хуже обгоревшей кожи. Серая масса двигалась на меня, как ураган, оставляя за собой приторный запах пустоты, от чего мне в иной раз хотелось обернуться и разбудить проходящих. Но я этого никогда не делал. Я не позволял себе вмешиваться в жизнь других людей, каким бы важным это вмешательство не оказалось. У каждого из нас есть свой собственный выбор, выбор всего, что нас окружает вокруг. Каждый раз, считая свою помощь необходимой и чуть ли не решающей, я совершал самую гнусную, самую омерзительную ошибку в отношениях с этим человеком – я лишал его права выбора, я мешал ему поддаться своим внутренним чувствам, своей интуиции, своему желанию. С тех пор я осознал границы дозволенного, позволяющие помочь лишь после настоятельной, убедительной и ничем не обязующей просьбы. Однако я никогда не считал людей чужими, потому что именно это и порождает в нас ненависть друг к другу. Самостоятельность и независимость порой тождественны отрешенности и одиночеству. Но в этом жестоком мире приходится быть никем иным, как жестоким. Это единственный выход бороться с проблемами на равных и пытаться отразить ту агрессию, которая тебя окружает. Этому меня научили, чуть позже вы узнаете, кто.

Я добрался до самой ближайшей к моему дому кофейни. Внутри было прохладно, в связи с чем и очень людно. Я окинул сидящих недоверчивым взглядом, приметил один свободный столик в самой середине и пошел к стойте.

Она стояла там в том же нелепо пышном платье времен Наташи Ростовой. Конечно, до такой роли она явно не дотягивала, но с кем-то ведь нужно было сравнить. Мои губы искривились в неподдельной усмешке, но не от встречи, а от одного довольно забавного факта: любая наша мысль – материальна. Даже самые спонтанные желания, невольно или даже неосознанно возникающие в голове.

– Привет, – протянула она так сладко и звонко, что, казалось, многие в тот момент обернулись к нам.

– Привет, – я сделал паузу, – ты совершенно не вписываешься в это заведение.

– Знаю! – Добродушно ответила она мне, и на этом наша беседа приостановилась.

Я вновь обвел ее своим удивленным взглядом и остановился на глазах. Зеркало души, говорят люди, но почему-то в них я видел себя. Словно бы моя душа, попрощавшись с худощавым болезненным телом, просто выпрыгнула наружу и оказалась в оковах ее стройной фигуры. Какой-то всплеск галлюцинаций.

– Мне один черный кофе.

– Угу, – ответила она, продолжая улыбаться.

– Без сахара.

– Угу.

– С корицей.

– Угу.

– Добрый день! – Прервал нас вдруг еще один бариста. – Вы уже определились с заказом?

– Да, я уже заказал.

Он недоумевающе посмотрел на меня, попытался скорчить понимающее лицо и улыбнулся. То ли театр, то ли цирк. Теперь все сложнее найти разницу.

– Так что же вы будете пить? – Спросил он снова.

– Черный кофе с корицей без сахара.

– Ваш заказ будет готов через пару минут. Можете пока присесть, я вас позову.

Присев за ближайший стол, я не переставал наблюдать за ней и за ее усердными стараниями казаться доброй и вежливой. Однако в ее взгляде (который тщательно был скрыт от моего внимания) я, почему-то, видел лишь пугающий холод и заносчивое высокомерие. Удивительно, что она работала именно в таком месте. Пока я размышлял, рядом раздался звонкий смех, который и отвлек меня на мгновение от моей актрисы. За столиком сидели две девушки, одна из которых восторженно рассказывала какую-то, по-видимому, забавную историю, а другая молчаливо кивала ей; однако, ее терпеливое внимание прерывалось непрерывными отвлечениями на экран телефона. Это делало всю картину еще более унылой и жалкой. Наши взгляды столкнулись, отчего я быстро перевел его на ее телефон, взглянул на говорящую подругу и вновь посмотрел ей в глаза. Она невольно засмущалась, осознав причину моей ухмылки, растерянно поправила волосы и теперь уже по-настоящему внимательно начала слушать «забавный рассказ». Вокруг ее утомленных глаз плыли крохотные малиновые клубки дыма… Что?! Я вздрогнул. Мне, видимо, показалось. Я потер глаза настолько сильно, что, открыв их, видел лишь смазанные силуэты. Я вновь взглянул на эту девушку. Да, показалось. Я выдохнул и облегченно откинулся на спинку стула.

И только сейчас, оглянувшись вокруг, я заметил, как мало всего изменилось за столько лет. Та же уютная обстановка в темных шоколадных тонах. То же пианино, незаметно приютившееся в самом углу возле окна. Те же картины, висящие почти у потолка, чтобы их подлинность было тяжело оспорить. Те же длинные полки с книгами, та же мебель. Даже бариста, кажется, был все тот же. Это давало хоть какую-то надежду. На что? На адекватность мыслей.

– Ты странный, – услышал я вдруг.

Она присела рядом со мной, играясь с бантом на ее туго затянутом корсете, сжимающем талию настолько сильно, что, если приглядеться, можно было бы заметить выпячивающие наружу органы.

– В чем заключается моя странность?