Голоса за стеной

— А знаешь, чему я завидую? — спросил вдруг Большой Мешок, глядя на его ловкие пальцы.

— Чужому богатству? — усмехнулся Умелец.

— Нет, — покачал головой Большой Мешок. — Твоему умению и умению многих таких, Как ты.

— Мы можем поменяться местами, — грустно улыбнувшись, сказал Умелец.

— Так не бывает. Вот если бы при моем богатстве я обладал еще и твоим умением, — засмеялся Большой Мешок.

— Так тоже не бывает.

— Это верно. Поэтому ты будешь слушать меня и исполнять, а я приказывать и платить. Так уж угодно богу.

— А сколько вы ему платите за это?

— Кому?

— Этому вашему богу.

— Он у нас с тобой един.

— Э-э, нет, мой бог оглох и ослеп давно.

— Вопрос о боге оставим попам, они в этом деле лучше разбираются. У нас с тобой другие заботы. Прежде чем-приступить к какому-нибудь делу, человек должен вбить себе в башку несложную мыслишку, что займется он делом полезным для ближних своих. Тогда его перестанут одолевать всякие там сомнения. — Большой Мешок поднялся, подобрал с земли еловую шишку, поднес к носу, понюхал. — Так вот, если ты вбил себе эту мыслишку — сделал первый шаг, считай, что полдела сделано: ты избавился от необходимости оглядываться, думать, что там, за твоей спиной, и что бы ты уже ни делал, всегда потом сможешь оправдаться: «Мне казалось, что я делал для пользы ближних». И с тебя уже взятки гладки.

— Ловко, — покачал головой Умелец. — И что же конкретно от меня требуется?

— Мне нужно, чтобы ты изготовил, скажем, двести фигур, которые будут умещаться, как матрешки, одна в другой. Самая большая размером в два метра, остальные, конечно, пойдут пониже. Но разница между ними должна быть не более двух миллиметров. Сможешь?

— Дело нехитрое. Только зачем они вам?

— А вот это тебе знать не следует. Считай, что я затеял такие же игры, как и наш король, — осенние парады. Вот с верой в это невинное занятие и приступай.

— Ну, а вы…

— А я верну твоей дочери здоровье. Сейчас она сидит сиднем и передвигается с помощью коляски. А будет, если примешь мои условия, ходить, бегать, танцевать. Глядишь, и замуж выйдет.

— Как же вы все это устроите? — ухватился Умелец.

— Это тоже тебя не касается. Вот договор, — Большой Мешок вытащил широкое портмоне, извлек оттуда бумагу. — Я уже подписал, теперь очередь за тобой. Но еще одно условие: ни одна душа, даже твоя дочь, не должна знать об этом.

Умелец внимательно прочитал договор, ничего настораживающего в бумаге этой не было: все, как и говорил Большой Мешок. И, преодолев последние сомнения, мастер подписал бумагу золотым пером, которое протянул ему Большой Мешок.

— Ну вот, — заулыбался Большой Мешок. — Видишь, как мы легко с тобой поладили. — Он достал из другого портмоне пачку денег, быстро отсчитал сотню: — Это тебе на мелкие расходы, купишь дочери подарки.

— Лекарство мне купить ей надо, — ответил Умелец, пряча деньги в карман.

— Не трать на эту ерунду ни одной монеты, Я же сказал тебе, что излечу твою дочь. А теперь прощай. Помни: срок — месяц.

И они покинули лес.

В этот же вечер Большой Мешок пригласил к себе Академика. Они сидели в маленьком кабинете, стены были задрапированы тонкой голубой кожей. С легким жужжанием работали кондиционеры. В удобных огромных креслах из мягкого искусственного плюша и гость, и хозяин выглядели карликами.

Хозяин налил в бокалы какой-то напиток.

— Пей, — сказал он. — Освежает.

— «Кока-кола»? — спросил Академик, вертя перед глазами большой бокал с искрящейся жидкостью.

— Я этот шампунь не пью, — сказал Большой Мешок. — То, что ты держишь в руках, — натуральный сок, вернее, смесь из натуральных соков, составленная по моему рецепту, — и он с наслаждением осушил полбокала. — Ты должен провернуть два дела.

— Какие? — спросил Академик.

— Первое: поставить на ноги дочь Умельца.

Академик кивнул.

— Второе: через месяц тебе в лабораторию привезут, двухметровую куклу-матрешку. В ней будет еще сто девяносто девять таких же. Мужчины и женщины. Каждой из кукол ты должен дать характер, который я закажу, отмеренное мною количество эмоций, научить их говорить и двигаться. Минимум интеллекта. В общем, превратить в подобие людей. Мышление их должно быть примитивным. Такие понятия, как совесть, жалость, чувство дружбы, ответственности, им не нужны. Заложи в них побольше инстинктов.

— Это что-то новое. Но зачем? — спросил удивленный Академик.

— Так нужно мне. Сделаешь — получишь еще одну лабораторию.

— Но я должен знать…

— Ничего ты не должен. Как ученого тебя этот эксперимент интересует?

— Весьма.

— Вот этим и успокой свое любопытство. Считай, что делаешь ради науки.

— А если я откажусь? — весело спросил Академик.

— Тогда я тебя отправлю учителем в провинциальную школу. В ту, из которой я тебя вытащил, — отвергая шутливый тон собеседника, хмуро произнес Большой Мешок. — Значит, ради науки. Понял?

— Понял! — ответил Академик. В глазах его была ярость, готовая ринуться на защиту достоинства, но, вспомнив, что за человек перед ним, Академик смиренно опустил глаза, как случалось уже не раз.