Голоса за стеной

А тем временем в мастерской Умельца закипела работа. По распоряжению Большого Мешка со складов во двор к Умельцу привозили огромные, в несколько обхватов, стволы буков. Рабочие ошкуривали их. В самой мастерской, поставив на попа ошкуренное бревно, Умелец, взобравшись на стремянку, орудовал стамесками и долотами. Постепенно из мертвого дерева проступали отчетливые признаки человеческого обличья. С утра до позднего вечера из мастерской доносилось постукивание молотка мастера. Он уже вроде и позабыл, чей заказ выполняет, — так захватила его работа. И чем ближе она подходила к концу, тем с большим увлечением ежедневно Умелец приступал к ней.

— Все хорошо, дочка, — весело говорил он, когда поздно вечером они садились ужинать.

— Кто же тебе такой выгодный заказ дал? — в который раз допытывалась Беляна.

— Секрет, дочка. Покуда — секрет, со временем узнаешь, — весело потирал он руки.

— Ты бы передохнул, отец, работаешь и в будни, и в праздники.

— Праздники и дурак знает, дочка, да будней не помнит, — отшучивался он.

Иногда, когда Умелец уже отдыхал в своей комнатке, проведать Беляну заходил Наш Сосед. Стояли погожие весенние вечера, пряно цвела акация. В тишине было слышно, как у старой водяной мельницы в каменное ложе падает тугая лента воды.

Наш Сосед рассказывал Беляне все городские новости, а она, сидя, гладила тяжелым утюгом его белый накрахмаленный халат, на карманчике которого ее рукой были вышиты инициалы «НС» — Наш Сосед. Беляна поведала ему, с каким азартом работает отец, выполняя чей-то большой заказ, о том, что отец в хорошем настроении, но ничего не хочет рассказывать, вроде готовит какой-то сюрприз.

— Ладно, ты уж наберись терпения, — потягивая из чашечки кофе, говорил Наш Сосед. — Важно, что у него есть работа, это, наверное, его радует. Знаешь, я получил письмо от коллеги из Города Веселых Людей. Он заведует там новой клиникой. Может быть, к осени я тебя туда отвезу. Если, конечно, наш дурачок король откроет границу.

— Но лечение там, наверное, будет стоить уйму денег?

— С нас мой коллега не возьмет ни копейки, мы старые приятели, вместе учились. Я ему сказал, что речь идет о моей невесте.

Рука Беляны, державшая утюг, остановилась.

— Это ты зря сделал, — тихо промолвила она. — Я тебе уже говорила, что замуж за тебя не выйду. Тебе нужна здоровая, работящая жена, а не калека. Я понимаю, что ты мне сочувствуешь как врач. Но…

— Но жениться я собираюсь не на пациентке, а на человеке, которого люблю, — твердо сказал он. — На тебе.

— А этот человек передвигается с помощью коляски.

— Ты опять за свое!

— Не будем ссориться. Осенью, если мы поедем туда и я возвращусь здоровой…

— Какая бы ты ни возвратилась, осенью мы поженимся.

— Ты понимаешь, что хочешь взвалить на свои плечи?

— Вполне, я ведь уже не школьник, весь романтический мусор у меня давно уже выдуло из головы. Мне пора жениться, и ты мне в этом поможешь, — подмигнул он.

Истек месяц. Была средина июня, жаркого, безветренного. Влажность от близости моря делала воздух неподвижным и вязким, белье, вывешенное хозяйками в садах или на чердаках, долго не просыхало, поручни на судах, тяжелые кнехты на причалах, даже черенки лопат, торчавших в грядках, — все было покрыто липкой испариной.

Работать в духоте мастерской становилось невыносимо. И Умельца утешало, что работа подошла к концу. После полудня в субботу он, наконец, выключил сушильные лампы, воткнул в банку кисть, которой наносил последние черточки на костюмах гигантских кукол в соответствии с эскизами, выполненными знаменитым художником тоже по заказу Большого Мешка.

В мастерской было тесно от этой молчаливой и странной толпы деревянных мужчин и женщин. Оглядев их еще раз, Умелец стал вкладывать фигуры одну в другую. Закончив, удовлетворенно потер руки и пошел к ближайшему автомату звонить в канцелярию Большого Мешка…

Ночью, когда луна, закутанная в дымку тумана, повисла над городом, как большой матовый фонарь, во двор к Умельцу въехал крытый фургон. Грузчики осторожно положили двухметровую куклу-матрешку на поролоновые подушки, настеленные на дно кузова, и машина двинулась по пустынным улицам к резиденции Большого Мешка.

Когда прибыли, куклу внесли в гигантский, похожий на стадион, зал, освещенный лампами дневного света, поставили на фоне черной стеклянной стены. Рабочих тут же услали, и они остались втроем: Большой Мешок, Умелец и его кукла.

Большой Мешок долго и внимательно разглядывал куклу, пораженный ее сходством с человеком.

— Как живая, — сказал он, чувствуя, как у него начали зудеть ладони. — А морда, морда! Гонору-то сколько! Похожа на одного капрала, служил у нас в роте лет тридцать тому назад… Что ж, неплохо, — сдержал порыв восхищения: не такой он был человек, чтобы при ком-то чем-то восторгаться. — Давай и назовем его Капралом… Ну, а как остальные?

— Сейчас поглядим, — усмехнувшись, сказал Умелец, снял с Капрала верхнюю часть туловища и стал извлекать одну за другой остальные куклы, выстраивая их, все двести, вдоль стены. Вскоре зал оказался заполненным сборищем странных людей — мужчин и женщин.