Голован

То, что носильщики поражены именно мухой-черный хоботок, хорошо еще вот почему. Неизвестно, что бы предпринял Жуж Шоймар в другом случае. В том плане, что с рационалистической жуж-шоймаровской точки зрения, дела обстоят так. Экспедиция, по сути, только началась, цели своей мы еще не достигли, зато уже обременены двумя носилками. То есть, мало того, что из дела выбыло два пораженных, так еще четверо вынуждены посменно волочь совершенно непотребную для дела тяжесть. Так что… Мало ли что мог придумать рационалистический разум Шоймара? В лучшем варианте, в смысле с точки зрения совести, да и жития данных больных вообще, Шоймар тащил бы их до ближайшего поселения или дикарской группы, которую встретит. И лучше не думать, что бы случилось с больными, если их оставить на попечение в чужом поселении.

Это для нас, выходцев с севера, все аборигены чуть ли не на одно лицо. У них тут своя градация. Любой чужак — это враг или потенциальный раб. Ну, а в плане парализованных… Считается, что в Топожвари-Мэш водятся и людоеды тоже. Кто тут разберется, кто из местных кто? Вот и не исключено, что два человека на носилках, это как бы готовые консервы. Так же, наверное, как и для мухи-черный хоботок.

Счастье в том, что, исходя из тропического опыта, паралич черного хоботка проходит примерно через две недели, а то и через полторы. Как кому повезет. И значит, наши носильщики выведены из строя всего лишь на время. Это обнадеживает в том плане, что рационалист и душка Шоймар посчитает такое время приемлемой потерей. Конечно, сам Жуж ничего такого мне не говорил. Но теперь-то мне кажется, я его несколько знаю. Не то, что в ту пору, когда он заворожил меня перспективами и личным обаянием.

Ну а у меня теперь есть работа — присматривать за больными. Делать укольчики и выдавать таблетки. Насчет таблеток проблем нет. Носильщики-марайя, или, там, немарайя, как они сами заявляют, сжевали бы весь запас аптечки, дай волю. Им страшно нравятся эти красные, белые, желтые и прочие обернутые целлофаном предметы. Насчет уколов сложнее. Когда я достаю шприц, приходится привлекать к делу двух солдат Маргита Йо, потому что не пораженные параличом руки приходится держать. Туземцы боятся шприца сильнее, чем пистолета. Массаракш его знает, может быть, для этого есть какая-то скрытая причина?

Узнать не у кого.

12. Сказки тропического леса

— Его звали Аю-Уракот, — рассказывал Жуж Шоймар. — Вполне историческая фигура. Правда, подробности начальной фазы его жизни имеют расхождения. Впрочем, как и конечной. Скорее всего, он был уроженцем Королевства Ноюи. В ту пору Ноюи было — или считалось — дыра-дырой. Так что, может, по этой причине, а может, по другим соображениям, сам Аю-Уракот внушал окружающим, что родился в Капуритании Голубых Князей. Вероятно, он желал быть рожденным там, где вырос когда-то, за сто пятнадцать лет до него, великий морской путешественник Ри Хаззалг. Тот самый, что когда-то открыл остров Хаззалг и его островную цивилизацию. Впоследствии, как известно, исчезнувшую. Говоря прямо, разграбленную и уничтоженную выходцами с Большой Суши.

С раннего детства Аю-Уракот бредил путешествиями и открытиями. Как и его кумир, Аю-Уракот жаждал стать выдающимся капитаном морских просторов. Исходя из простейшего рассуждения, что площадь океана куда больше суши, он считал, что именно там его ждут величайшие открытия, возможно, даже сравнимые с теми, что сделал Ри Хаззалг. Как всем известно, тот открыл еще сорок островов помимо Хаззалга, но, конечно, ни в какое сравнение с последним они не шли ни по размерам, ни тем более по цивилизационной экзотике. Кроме того, в силу открытия оных островов, Хаззалг обнаружил целую гамму неведомых до того животных и птиц. Впрочем, тоже в основном до нашего времени не доживших, в результате… как бы мягче выразиться?… многопланового взаимодействия с выходцами с Большой Суши, как в человеческом обличье, так и нечеловеческом. Имеются в виду крысы, летучие мыши-вампиры, опасные для жизни бактерии и прочее, прочее.

Так вот, Аю-Уракот собирался сделаться исследователем моря. Но ему не повезло. Уже в первых плаваниях, которые он пытался совершить чуть ли не в детстве, выяснилась его природная несовместимость с жизнью моряка: врожденная предрасположенность к морской болезни. Имелась надежда, что указанный недостаток сойдет на «нет» по мере взросления. Все тщетно. Непереносимость качки, наоборот, лишь усилилась.

Другой бы на месте Аю впал в отчаяние, но он был не из таких. К сожалению, все его попытки как-то обуздать свою болезнь не принесли успеха. Позеленевшим и обезвоженным его вновь и вновь снимали с кораблей врачи. И тогда Аю-Уракот решил изменить своему плану. Нет, он не свернул с намеченного пути окончательно. То есть, внезапно надумав стать выдающимся бухгалтером или банкиром. Отнюдь. Посмотрев на карту Большой Суши, он пришел к выводу, что на ней тоже все еще имеются «белые пятна».