Головы профессора Уайта. Невероятная история нейрохирурга, который пытался пересадить человеческую голову

К весне стал рассыпаться и организм самого Уайта. Его одолевали сразу несколько недугов, включая желудочные кровотечения: однажды его даже пришлось везти в клинику на санитарном вертолете сквозь ночную грозу. Выписавшись домой, Уайт не мог ни водить машину, ни даже ходить без посторонней помощи, и здоровье его неуклонно ухудшалось. Лабораторию уже уничтожили, его заботливо сохраненные коробки заполнили собой три угла в доме у озера. Из всех новостей эта оказалась для Уайта самой горькой. Он надеялся, что в клинике, которой он отдал большую часть жизни, его работу сохранят – пусть хотя бы для музея. Разумеется, какую-то часть сохранили – вернее сказать, применили. При лечении повреждений спинного мозга, инсультов, ишемии и черепно-мозговых травм нейрохирурги по всей стране прибегали к перфузионному охлаждению[539]. Начало этой методике положили ранние опыты Уайта: изолирование мозга, а до того – перфузия у собак и обезьян. Эта работа продолжится. Без последователей, которые могли бы взять с собой в будущее его протокол пересадки всего организма, единственным достижением Уайта, которое еще не забыли (пусть даже забыли, как он боялся, его самого), оставалась перфузия.

Жизнь, говорил Уайт, – это главное, что стоит сохранять. Но теперь, когда его собственная жизнь и карьера неуклонно близились к финалу, он стал больше задумываться о сохранении наследия – и в конце января 2010 года сел за письмо старому другу. С просьбой о помощи.

«Дорогой Боб, – писал несколько дней спустя в ответном послании Джозеф Мюррей, – спасибо за твое продуманное и полезное письмо о Нобелевской премии. Я предприму нужные шаги, которые позволяют действующие правила выдвижения»[540]. По просьбе друга Мюррей, сам прежде удостоившийся Нобелевской премии, выдвинет кандидатуру Роберта Дж. Уайта – за заслуги перед медициной и выдающийся вклад в науку.

Попав в эту славную и немногочисленную – не больше тысячи – когорту людей, чьи заслуги перед грядущими поколениями в физике, химии, медицине, литературе, экономике и миротворческой деятельности общепризнаны, Уайт удостоится великой чести: лишь около двух сотен нобелевских лауреатов представляют физиологию и медицину. В числе последних и кумир Демихова Иван Павлов, и французский хирург Алексис Каррель, который много лет назад менял конечности собакам (хотя и без особого успеха). Уотсон и Крик, прославившиеся изучением двойной спирали ДНК, удостоились высокого звания в 1962 году. И, конечно же, сам Мюррей – в 1990-м. Оставалась надежда на вечную жизнь – хотя бы в одном, переносном смысле.

История Нобелевской премии связана с именем богатого промышленника Альфреда Нобеля. Предприниматель, родившийся в Швеции и выросший в России, в 1895 году оставил львиную долю своего состояния на учреждение денежной премии для ученых. Премия по физиологии и медицине присуждается только авторам открытий, которые изменили лицо науки и принесли большую пользу человечеству. Ни совокупность заслуг, ни собственная научная школа – все это не имеет значения. Вклад номинанта должен представлять собой некое открытие, значимость которого имеет шанс выдержать испытание временем. Выдвигать кандидатов может узкая группа избранных, состоящая в основном из лауреатов в той же категории, – словом, людей вроде Джозефа Мюррея.

«История этой номинации начинается в клинике Бригама», – писал Мюррей в первых строках своей заявки[541]. Именно там, пояснял он далее, доктор Уайт работал с Фрэнсисом Муром и самим Мюрреем – и проникся «первопроходческим духом» лаборатории Мура. Молодой Уайт, вернувшийся с войны, еще в эйфории оттого, что ему предложили место в Гарварде, еще крепкий и пышущий здоровьем, еще в тех самых очках в черной оправе: этот самый Уайт затем проделает замечательную работу в клинике Мэйо, где разработает для своих операций по гемисферэктомии первый аппарат для перфузии, позволяющий полностью прекратить кровоснабжение мозга (в сущности, он просто «выключал» мозг на время). Мюррей перечислял семь главных достижений Уайта – изолирование мозга приматов, перфузию головного мозга (охлаждение практически до полного прекращения метаболизма), открытие защитного эффекта глубокого охлаждения, долговременное сохранение охлажденного мозга, гипотермическое лечение повреждений спинного мозга, пересадку мозга в организм собаки и пересадку головы на другое тело. Последний пункт списка мог стать самым перспективным, но Мюррей больше ни слова не написал об этом. Единственное значимое достижение – то самое, за которое, по мнению Мюррея, Уайт заслуживал лавров, – не имело отношения к трансплантологии, а целиком относилось к области применения гипотермии.